Я хочу продолжить разговор о событиях 19–22 августа 1991 года в Москве. Эти события я лично рассматриваю как кульминацию демократической революции в нашей стране, которая покончила с тоталитарным режимом, царившим 74 года, и создала условия для осуществления рыночных реформ. Они также сделали неизбежным распад СССР. Как бы кто ни считал, я присоединяюсь к словам украинского социалиста А. Мороза: кто не сожалеет о распаде Союза, у того нет сердца; кто хочет восстановить его – у того нет разума.
Еще один важный вопрос – демократия. Хочу напомнить, что на баррикады у Белого дома 19 августа люди приходили, чтобы защитить демократию. Тогда главным борцом за демократию стал Б.Н. Ельцин. Но, почему-то, именно с демократией у нас потом не заладилось. Надо поговорить об этом. Я пригласил на эту передачу Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, который в те дни был государственным секретарем РСФСР и ближайшим сподвижником Б.Н. Ельцина. Я думаю, он также сыграл важную роль в формировании команды реформаторов во главе с Егором Гайдаром.
Я хочу спросить у него о событиях августа 1991 года и о его оценках. А также о том, что делал Б.Н. Ельцин в промежутке от августовских событий до формирования нового правительства России, которое он сам и возглавил. В книге, составленной из статей и выступлений Г.Э. Бурбулиса и изданной в 2005 году, я нашел интересный пассаж: «двухнедельный отпуск Бориса Николаевича имел мотивы разные. И накопившаяся усталость, и своеобразие человека, нуждающегося в эмоциональных качелях, но главное – попытка разобраться в ситуации. И оказалось, что у нас абсолютно нет времени на манёвры, на какую-либо эластичность. Наше спасение – это решительные реформы, прежде всего экономические…»
Я согласен, безотлагательность рыночных реформ в тот момент была очевидна. Особенность момента заключалась в том, что быстрое введение основных институтов рынка – свободных цен и свободной торговли, жестких бюджетных ограничений, открытой экономики и частной собственности – позволяло одновременно решить проблемы драматического экономического кризиса и заложить основы для будущего процветания, хотя это и обострило кризис.
Но как же с демократией? Я вспоминаю слова Олега Румянцева, секретаря Конституционной комиссии: «Конституция была уже почти готова, но Президент, казалось, потерял к ней всякий интерес»… Напомню, он обратился к Конституции только после того, как 4 октября 1993 года конфликт между Президентом и Парламентом был разрешен с применением оружия. Как это произошло? И об этом мы можем поговорить с Геннадием Эдуардовичем.
У меня есть своя версия ответа на этот вопрос: одновременно проводить рыночные реформы и формировать демократическую власть было невозможно. Реформы были слишком сложными, и эти трудности нельзя было миновать. При строгом соблюдении демократических процедур они стали бы ещё более значительными.
Еще один вопрос, который хотелось бы затронуть, – это отношения Ельцина и Горбачёва в тот период. Мы знаем, что Горбачёв начал демократизацию и сделал возможной победу Ельцина на выборах и проведение рыночных реформ. Но, после отказа от программы «500 дней», почти год шла борьба между союзным центром и руководством Российской Федерации. Предприятия перетягивали из одной юрисдикции в другую, Россия ограничивала платежи в союзный бюджет. ГКЧП пытался удержать власть, путч потерпел поражение, но проблема осталась.
В беседе «Минное поле власти», опубликованной в «Известиях» 26 октября 1991 года, Г.Э. Бурбулис отмечает: «Вопрос о российской государственности сегодня становится политическим вопросом номер один». До Беловежской пущи было еще два месяца, а ранее Бурбулис заявил о том, что Россия является правопреемницей Союза. Как участник переговоров о заключении Экономического союза, которые проходили в октябре 1991 года в Алма-Ате, могу сказать, что догадываюсь об одном из источников, подтолкнувших это заявление. Тогда кто-то из зарубежных участников переговоров, возможно, представитель МВФ, задал вопрос: «Кто будет платить долги СССР?» Если бы не было ответа, который не просматривался, мы все столкнулись бы с большими проблемами с нашими кредиторами. Заявление о правопреемстве этот вопрос сняло.
Но это детали. Важно понимать, что клубок проблем, который предстояло развязать после августа, оказался очень непростым. Поговорим. До встречи.