В одной из недавних передач мне было предъявлено обвинение в том, что я, с академических высот, спустился до уровня пропаганды и агитации. Признаюсь, да, я спустился! Объяснение этому довольно простое.
Мои научные исследования привели меня к важному выводу: чтобы жить лучше, не только необходимо догнать тех, кто уже давно нас опередил, но и адаптироваться к новым условиям жизни. Это подразумевает, что нам нужно не отстать от тех, кто сегодня нас догоняет, а возможно, даже обогнать их. Для этого мы должны добиться продуктивных изменений в культуре, в своей культуре.
Эта идея принадлежит аргентинскому журналисту и политику Мариано Грандону. Мой друг Лоуренс Харрисон подхватил её, и в 2010 году мы организовали в Высшей школе экономики мировой симпозиум по культуре. Первоначально Харрисон организовал подобный симпозиум с Сэмюэлем Хантингтоном в 1999 году. Их труды, переведённые на русский язык под названием «Культура имеет значение», произвели на меня глубокое впечатление, как и на многих других, включая Андрея Кончаловского, известного режиссёра и мыслителя.
Я занялся исследованием культурных ценностей. Мариано Грандона различает культуры разных стран по уровню продуктивности культурного капитала. Как аргентинец, он, вероятно, смотрит на культуру своего народа так же, как и мы на свою. Мы, как и они, переживаем комплекс неполноценности, желая доказать, что не хуже американцев, и одновременно ощущая свою культурную отсталость.
Что с этим делать? Можно придумать поводы для гордости и самоуважения и вести себя высокомерно, но мой научный вывод заключается в том, что необходимо преодолеть культурный барьер. Это означает создание институтов и прививку ценностей, которые позволят другим вырваться вперёд, как это сделали японцы.
Почему же наука имеет значение в этом контексте? Учёные, изучая множество фактов, пришли к выводу о важности культуры и о трудностях в достижении желаемых изменений. В начале 2000-х Кончаловский, прочитав книгу «Культура имеет значение», написал статью под названием «Культура — это судьба». Мы действительно рабы своей культуры, и если государство однажды сделало нас такими, это не изменится легко.
Тем не менее, у меня иное мнение. Хотя Кончаловский как истинный патриот своей Родины стремится к культурным изменениям, он порой теряет веру в них, глядя на окружающую реальность. Моя позиция такова: культурные институты и ценности меняются очень медленно, и для этого нужно терпение.
Важно не только изучать культурные особенности различных народов, но и пропагандировать позитивные изменения. Я бы лучше назвал это просветительством, долгом учёных. В высказываниях моих оппонентов заметна критика недостатков русских, но игнорируются недостатки других народов, населяющих Россию. Я же одинаково отношусь ко всем согражданам, хотя некоторые из них могут быть более отсталыми в культурном плане.
Однако я никогда не буду обсуждать их особенности, им следует делать это самим. Почему же критику русских можно? Во-первых, я принадлежу русской культуре и считаю себя русским. Как говорил Илья Эренбург, цитируя своего друга, польского поэта Юлиана Тувима: «Я русский по крови, которая течёт в жилах. Но я еврей по крови, которая течёт из жил».
Во-вторых, мы обсуждали национальное государство, которым Россия стала в 1991 году – по факту, но не по осознанию этого факта. Русская культура объединяет все народы нашей страны за счёт своей колоссальной притягательности и достижений. Но в современном мире есть задачи, которые необходимо решить: верховенство права, достоинство личности, её свобода и ответственность, а также здоровая экономическая и политическая конкуренция.
