Учитывая моду на создание списков книг для обязательного прочтения, настало время властям задуматься о создании списка запрещенной литературы. В последнее время с литературными сюжетами происходят неожиданно странные вещи: они словно взбесились, вырываются из страниц и неумолимо воплощаются в реальность. Возьмем, к примеру, Джанни Родари. Читаешь его книги, и перед тобой не сказка, а острая актуальность окружающей действительности.
Помните «Джельсомино в стране лжецов»? В этом произведении бывший пират Джакомон и его шайка захватывают власть в стране, а чтобы никто не мог сказать о нем правду, он приказывает произвести реформу словаря. В этом государстве даже животные обязаны лгать. Люди узнают новости из газеты «Образцовый лжец», где приличный человек оказывается негодяем, а отъявленный негодяй – уважаемым гражданином. Волшебный голос Джельсомино – явный намек на «Добрую Машину Правды» Алексея Навального. Кстати, фильм на этот сюжет следует скрыть от зрителей, хотя бы из-за призывов к свержению.
А что насчет «Мы» Евгения Замятина? Вспомните хотя бы сцену, где публично казнят поэта за кощунственные стихи о Благодетеле. Здесь можно провести параллель с Pussy Riot – экстремизм чистой воды. И, конечно, не стоит забывать о прозе Оруэлла: роман «1984» был запрещен в СССР до 1988 года не зря. А «Скотный двор», где из семи заповедей осталась лишь одна: «Все животные равны», на самом деле выглядела куда современнее: «Все животные равны, но некоторые животные равнее других».
Образы Кафки в России по-прежнему актуальны и живы. Современники также не остаются в стороне: сюжеты Владимира Сорокина, например, в том же «Дне опричника», уже взяли курс на воплощение в реальность. Хотя «нашисты», сжигавшие книги этого автора, кажется, задумали, как с этим бороться. В общем, у борцов с экстремизмом непочатый край работы.
