Сегодня в Москве начался снос усадьбы вдовы генерал-лейтенанта Анны Неклюдовой, построенной в начале XIX века. В 1841 году здание было выкуплено на средства благотворителей для открытия первой детской больницы в Москве. На первом этаже располагались приемные и кабинеты врачей, на втором — отделение для мальчиков, а на третьем — для девочек. В боковых флигелях проживали врачи и санитары. Больница функционировала до 1880-х годов, после чего здесь разместились приют, Арбатское городское училище и позже — Народная консерватория. Несмотря на несколько реконструкций, здание сохранило свою историческую форму и характерные для XIX века фасады.
Год назад Департамент культурного наследия Москвы признал усадьбу исторически ценным градоформирующим объектом, запретив ее снос и возможность достройки лишнего этажа. Однако через полгода позиция властей изменилась, и Комитет по архитектуре и градостроительству выдал компании «ЛидЭстейт» разрешение на строительство семиэтажного здания. Спустя еще полгода Департамент культурного наследия отказался включить усадьбу в список культурных объектов, что дало владельцу основания обратиться с запросом на ее снос. Сегодня экскаваторы прибыли, и начался снос уникального здания, что происходит довольно буднично и привычно.
Несмотря на протесты десятков защитников Москвы и пресс-релизы Архнадзора, никто не вмешивается, и уже к вечеру здание будет снесено, а на его месте появится семиэтажная стекляшка. Все согласовано.
— Ой, пыли-то сколько! — недовольно ворчит молодая хорошо одетая женщина. — Не могли ночью снести, чтобы людям не мешать гулять?
— А что это сносят? — спрашивает мужчина у охранников, наблюдающих за работой экскаваторов.
— Да старье какое-то, — отвечают они с улыбкой. Мужчина быстро уходит по своим делам, стараясь не дышать пылью. Так усадьба Неклюдовой выглядела в XIX веке, а так она выглядела до сегодняшнего дня.
Москвичи редко переживают из-за истории города. За последние 100 лет в Москве уцелело мало чего, хотя война не разрушала ее, как другие европейские города. Москву разрушали сами москвичи, соглашаясь на изменения. Каждый амбициозный руководитель считал своим долгом перестроить Москву на свой лад, как люди делают ремонт в купленных квартирах. Мы знаем Москву сталинскую, хрущевскую, лужковскую — теперь мы знакомимся и с собянинской. К истории города никогда не проявляли уважения. Москву рассматривали как инструмент для удовлетворения собственных амбиций и заработка. Редкие активисты, пытающиеся протестовать против сноса памятников, сегодня выглядят как городские сумасшедшие.
В 50 метрах от сноса на летних террасах отдыхают красивые москвичи, обсуждая свои планы на майские праздники и летнее меню. Эти безразличные люди кажутся настоящими москвичами — цинничными и спешащими, перестроившими мир вокруг себя. Ожидать от новых москвичей сочувствия или уважения к городу неразумно.
Ранее я возмущался по поводу сносов и новых застроек, но сегодня отношусь к этому равнодушно. Это происходит потому, что это больше никого не интересует, кроме небольшой группы активистов, которые отчаянно сражаются на обочине истории. Москву можно сносить и перестраивать, и никто этого не заметит. В городе уже нет тех, для кого она должна быть «той самой», поскольку для современных москвичей «та самая» — это не Москва. А для любителей истории и архитектуры, переживающих за снос усадеб, существует Санкт-Петербург. Уходите и не мешайте москвичам.