Статья дня: Владислав Сурков: Одиночество полукровки

Статья опубликована в новом номере журнала «Россия в глобальной политике». Разные бывают работы. За иную можно браться только в состоянии, несколько отличном от нормального. Пролетарий информационной индустрии, рядовой поставщик новостей — это, как правило, человек со всклокоченным мозгом, пребывающий в лихорадке. Неудивительно, ведь новостной бизнес требует спешки: узнать быстрее всех, скорее сообщить и раньше всех интерпретировать. Возбуждение информирующих передается информируемым. Их собственная возбужденность часто кажется им мыслительным процессом и заменяет его. Отсюда — вытеснение из обихода предметов длительного пользования вроде «убеждений» и «принципов» одноразовыми «мнениями». Это также объясняет сплошную несостоятельность прогнозов, что никого не смущает. Такова цена за быстроту и свежесть новостей.

Мало кто слышит заглушаемое фоновым медийным шумом насмешливое молчание судьбы. Мало кому интересно, что существуют и медленные, массивные новости, приходящие не с поверхности жизни, а из ее глубины. Оттуда, где движутся и сталкиваются геополитические структуры и исторические эпохи. Их смыслы доходят до нас с запозданием, но никогда не поздно их узнать. 2014 год памятен важными событиями, о которых все осведомлены. Однако важнейшее из тех событий только сейчас открывается нам, и глубокая новость о нем только начинает достигать наших ушей.

Это событие — завершение эпического путешествия России на Запад, прекращение многократных и бесплодных попыток стать частью Западной цивилизации, породниться с «хорошей семьей» европейских народов. С 2014 года начинается неопределенно долгое новое время, эпоха «14+», в которую нам предстоит сто (двести? триста?) лет геополитического одиночества. Вестернизация, начатая Лжедмитрием и продолженная Петром Первым, за четыре века была испробована всякая. Россия пыталась стать то Голландией, то Францией, то Америкой, то Португалией, неоднократно пытаясь втиснуться в Запад.

Все оттуда поступавшие идеи и случавшиеся там трясения воспринимались нашей элитой с огромным энтузиазмом, возможно, излишним. Самодержцы усердно женились на немках, имперская дворянства и бюрократия активно пополнялись «бродяжными иноземцами». Однако европейцы в России быстро и повально русели, а русские не смогли europеизироваться. Русская армия победоносно и жертвенно сражалась во всех крупнейших войнах Европы, которая, по накопленному опыту, может считаться наиболее склонной к массовому насилию и самым кровожадным из континентов. Великие победы приносили стране много западных территорий, но не друзей.

Ради европейских ценностей (в то время религиозно-монархических) Санкт-Петербург стал инициатором и гарантом Священного Союза трех монархий. Страна добросовестно выполнила союзнический долг, когда нужно было спасать Габсбургов от венгерского восстания. Когда же сама Россия оказалась в сложном положении, спасенная Австрия не только не помогла, но и обратилась против нее. Затем евроценности сменились на противоположные, и в Париже и Берлине в моду вошел Маркс. Жители Симбирска и Яновки стремились, чтобы было, как в Париже, опасаясь отстать от Запада, который в то время помешался на социализме.

Когда буря классовой борьбы улеглась, созданный с огромными трудами СССР оказался в ситуации, когда мировой революции не произошло, а западный мир стал не рабочекрестьянским, а наоборот, капиталистическим. Потребовалось тщательно скрывать нарастающие симптомы аутического социализма за железным занавесом. В конце века стране наскучило быть «отдельно взятой», и она вновь запросилась на Запад. Возможно, кто-то предположил, что размер имеет значение: в Европу мы не помещаемся, потому что слишком большие. Поэтому решили уменьшить территорию, население, экономику, армию и амбиции до параметров какой-нибудь среднеевропейской страны.

Уменьшили. Уверовали в Хайека так же свирепо, как когда-то в Маркса. В два раза сократили демографический, промышленный и военный потенциалы. Расстались с союзными республиками, начали расставаться с автономными. Но даже такая умаленная и приниженная Россия не вписалась в поворот на Запад. В конце концов, было решено прекратить умаление и принижение, более того, заявить о правах. События 2014 года стали неизбежными.

Обнаружив сходство русской и европейской культурных моделей, следует отметить, что у них несхожие софты и неодинаковые разъемы. Сформироваться в общую систему им не дано. Сегодня, когда это старинное подозрение превратилось в очевидный факт, зазвучали предложения о том, чтобы обратиться в другую сторону, в Азию, на Восток. Но это не нужно. И вот почему: потому что Россия там уже была.

Московская протоимперия создавалась в сложном военно-политическом коворкинге с азиатской Ордой, который одни склонны называть игом, другие — союзом. Иго ли, союз ли, но восточный вектор развития был выбран и опробован. Даже после стояния на Угре Русское Царство продолжало по сути быть частью Азии. Оно охотно присоединяло восточные земли и претендовало на наследие Византии, этого азиатского Рима. Влияние знатных семей ордынского происхождения оказало огромное воздействие на развитие Руси.

Вершиной московского азиатства стало назначение государем всея Руси касимовского хана Симеона Бекбулатовича. Историки, привыкшие считать Ивана Грозного кем-то вроде обериута в шапке Мономаха, приписывают эту «выходку» исключительно его природной шутливости. Реальность была серьезнее. После Грозного сложилась солидная придворная партия, продвигавшая Симеона Бекбулатовича на царство. Борису Годунову пришлось требовать, чтобы присягая ему, бояре обещали «царя Симеона Бекбулатовича и его детей на царство не хотеть». Таким образом, государство оказалось в полушаге от перехода под власть династии крещеных Чингизидов.

Но ни у Бекбулатовича, ни у потомков ордынского мурзы Годуновых не было будущего. Началось польско-казацкое вторжение, которое привело к новым царям с Запада. При всей мимолетности правлений Лжедмитрия, задолго до Петра, они символизируют кризис. Смута в их свете представляется не столько династическим, сколько цивилизационным кризисом — Русь отломилась от Азии и начала движение к Европе. Таким образом, Россия четыре века шла на Восток и еще четыре века на Запад. Ни там, ни там не укоренилась. Обе дороги пройдены.

Теперь будут востребованы идеологии третьего пути, третьего типа цивилизации, третьего мира, третьего Рима. Но вряд ли мы третья цивилизация. Скорее, сдвоенная и двойственная. Вместившая и Восток, и Запад. И европейская, и азиатская одновременно, а, следовательно, ни азиатская, ни европейская в полном смысле. Наша культурная и геополитическая принадлежность напоминает блуждающую идентичность человека, рожденного в смешанном браке. Он везде родственник и нигде не родной. Свой среди чужих, чужой среди своих. Всех понимающий, никем не понятый. Полукровка,метис, странный какой-то. Россия — это западно-восточная страна-полукровка. С ее двуглавой государственностью, гибридной ментальностью, межконтинентальной территорией, биполярной историей она, как полагается полукровке, харизматична, талантлива, красива и одинока.

Замечательные слова, никогда не сказанные Александром Третьим: «У России только два союзника — армия и флот» — становятся самой доходчивой метафорой геополитического одиночества, которое давно пора принять как судьбу. Список союзников можно, конечно, расширить: рабочие и учителя, нефть и газ, креативное сословие и патриотически настроенные боты, генерал Мороз и архистратиг Михаил… Смысл от этого не изменится: мы сами себе союзники. Каким будет предстоящее нам одиночество? Прозябанием бобыля на отшибе? Или счастливым одиночеством лидера, ушедшей в отрыв альфа-нации, перед которой «постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства»? Это зависит от нас.

Одиночество не означает полной изоляции. Безграничная открытость также невозможна. И то, и другое было бы повторением ошибок прошлого, в то время как у будущего свои ошибки. Россия, без сомнения, будет торговать, привлекать инвестиции, обмениваться знаниями, участвовать в коллаборациях, состоять в организациях, конкурировать и сотрудничать, вызывать страх и ненависть, любопытство, симпатию и восхищение. Но уже без ложных целей и самоотрицания. Это будет трудно, не раз вспомнится классика отечественной поэзии: «Вокруг только тернии, тернии, тернии… когда же уже звезды?!» Но будет интересно. И звезды будут.

Оцените статью
( Пока оценок нет )
Ритм Москвы