Памяти Бориса Немцова
Близкими друзьями мы с Немцовым не были. Единомышленниками — да. Людьми, имеющими одинаковое представление о европейском выборе России — без сомнения. Наконец, соратниками по Союзу Правых Сил — исторический факт. Близкими друзьями — нет. Я просто не попадал в скорость света его жизни. В тот абсолютный Эйнштейновский предел, выше которого уже ничего быть не может.
Сегодня стало понятно: Борис и был той самой верхней константой человеческих качеств и поступков политика в нынешней расчеловеченной жизни. Не знаю, когда и где он дал себе эту клятву, но обстоятельство быть искренним он ставил выше всех иных и всегда побеждал. Сегодня, спустя год с его смерти, это оформилось очевидной истиной во всех его цветах и портретах. Да-да, тех знаках народного признания и подлинного уважения, которые всё никак не могут вытравить из памяти настоящих граждан, как бы ни старались. Все коммунальные службы мэра, уже год ведут войну с мертвым Борисом Немцовым на мосту его имени и раз за разом терпят поражение. И нет у них ни одного шанса на реванш, ни одного.
Мы соседствовали. У нас был пароль-позывной в СМСках: «Топлю баню, ловлю карасей». Если Боря был в Москве и не занят, следовал ответ: «Буду, только дым свой проветри. Банщик». Затем для меня наступал ритуал топки бани по черному. Всё, как у Шукшина в рассказе «Алеша Бесконвойный». Обычно он приезжал с Ириной и дочкой Соней. Этот нахальный ребенок не оставлял мне шансов за шахматной доской. Борис хохотал и подначивал меня по поводу моего неправильного еврейства. Мою маму тоже звали Дина.
Позже мы хлестали друг друга вениками на верхнем полке. Я делился своими байками о том, что после канонически протопленной бани по черному воздух насыщен атомарным углеродом, практически дышишь активированным углем. Выводит все токсины начисто, убеждал я своего гостя. «Заметно, Ваня, заметно. Как ты говоришь, народные традиции и привычки оставляют только самое ценное, проверенное временем», — молвил Боря, протирая слезящиеся от сизого угара глаза.
Просветленные, мы сидели в сумерках на террасе и вели обычный мужской треп. Боря пресекал мои попытки налить дорогой Chivas Regal: «Кощунник ты, Стариков! Только холодную водку после бани по черному. Теряешь национальную идентичность и русский архетип». Потом вдруг посерьезнел: «Все у нас, Ваня, вроде чистое и духовное, вон, баня твоя, люди прекрасные, а живем плохо. Без радости и света живем. А все потому, что вся наша русская история — это история борьбы правительства со своим народом. Причем победивших нет, вот и получается: из века в век — Россия богатая страна, населенная бедными людьми».
Сегодня эти его слова, сказанные на тех банных посиделках, жгут мою душу. Мы проводили Немцовых к машине, дети и жены лопотали что-то свое, а мы задумчиво молчали. Дописывая эту заметку, вспомнились строчки Олега Митяева: «Разомлевший от пара и водки, и пойдет потихонечку к лодке, и домой между звезд поплывет». Год назад он поплыл от нас к звездам в вечность. Светлой тебе памяти, мой близкий друг Борис Ефимович.