Сотрудник полиции около посольства Республики Белоруссия. © Антон Тушин/Ridus.ru
Ридус выяснил у московских полицейских, что подтолкнуло их к выбору работы в органах правопорядка. Несмотря на то, что разговорчивых сотрудников днем с огнем не сыскать, некоторым удалось дать весьма интересные ответы.
Моральный облик
Почти год прошел с тех пор, как российская милиция прекратила свое существование. Этот срок оказался достаточным для того, чтобы многие граждане перестали использовать устаревшие термины и привыкли к слову «коп», популяризируемому некоторыми СМИ. Однако времени не хватило, чтобы поменять восприятие полицейских в глазах общества. Если в первые 7–9 месяцев после реформы о преступлениях полиции почти не упоминали, то недавние события в Казани продемонстрировали, что Министерству внутренних дел потребуется значительное время для изменения своего образа.
Свежий опрос «Левада-центра» также не добавил оптимизма, показав, что 72% россиян уверены в провале реформы МВД. Стоит отметить, что обобщать всех сотрудников под одну гребенку было бы несправедливо. Во многом в полицию идут молодые, способные люди, которые затем оказываются под давлением «системы». Мы решили выяснить, что думают сами полицейские, и задали им один единственный вопрос: «Почему вы пошли работать в органы?»
Девушки и лошади
«Аккуратнее, молодой человек!» — две симпатичные девушки в форме на лошадях почти одновременно останавливают животных, под копыта которых я чуть было не попал. — «Ну, чего вы, в самом деле?» — Привет, можно вам один вопрос задать? — Попробуйте. — Вы зачем в полицию пошли? У вас красивая лошадка. — Спасибо. Из-за нее вот и пошла. Ну, еще захотелось чуточку справедливости. — А вы до этого с лошадьми работали? — Нет, вот в самом полку учили работать с ними, так и полюбила лошадей. — Сколько в полиции? — Пять лет уже. — И как, получилось реализовать свои мечты? Те, что о справедливости. — Ну да, наверное. Кажется, да.
«Кажется, да», — в этом месте Олеся, так звали наездницу, немного задумалась. Эта беседа, между прочим, стала одной из самых продолжительных за все время опроса. Девушки-полицейские в целом гораздо более разговорчивые. Интересно, помогает ли им это в работе?
Следующих собеседников мы нашли у памятника Жукова. Два молодых парня явно скучали, патрулируя Манежную площадь. Изредка они останавливались по просьбе граждан и широкими жестами указывали им дорогу. — Господа полицейские, почему вы пошли работать в органы? — Ни почему. Молодой человек, мы не будем на этот вопрос отвечать. Все вопросы в пресс-службу ГУ МВД по Москве. Полицейский оглядел с ног до головы фотографа и кивнул товаришу — мол, пошли.
Пресс-служба как универсальное средство
На Тверской улице в своей будке откровенно скучал сотрудник ДПС в желтой жилетке. Подходить к инспектору со стороны дороги было опасно из-за автомобилей, поэтому я решил зайти с противоположной стороны. Преодолев сугроб, я чуть не свалился на плечи постового. «Что?» — ошеломленно спросил регулировщик. «Вопрос задать хочу», — произнес я, стараясь сохранить равновесие на узком бордюре. — Все вопросы в пресс-службу ГУ МВД, вот тут недалеко же здание. Там моя карточка лежит, все про меня есть.
К слову, запрос в официальные структуры, даже для СМИ, — дело хитрое и долгое. И хотя по идее ответ должны дать в течение 10 дней, пресс-служба предупредила, что получить личную карточку сотрудника — долгое дело, и я, скорее всего, не успею завершить репортаж. К тому же, по имени-отчеству полицейские не представляются, даже если обязаны.
Форма против путевки
Ближе к Пушкинской площади полицейских стало побольше. Самые добродушные дежурили у Мосгордумы. «Почему пошел? Форма нравилась», — пояснил офицер, хлопая себя по внушительному животу. Говорил он тихо, с едва заметной улыбкой, словно боялся, что на диктофон попадет что-то лишнее. — А нравится? — Уже нравится. Я 15 лет работаю, все хорошо. Да, нравится.
На Пушкинской площади, где после недавних митингов постоянно стоят автобусы и курсируют наряды, два полицейских в патруле вновь сослались на пресс-службу. Один из старших офицеров, седой, в кепке, сообщил, что в милицию пошли еще в восьмидесятых по комсомольской путевке. Ранее это был документ, выдаваемый комсомольцами для направлений на работу. “В общем, раньше было лучше”, — добавил он.
Разговор прерывает пронзительный звук сигнализации — сработала машина, оставленная без присмотра. Убедившись, что все в порядке, полицейские отходят в сторону.
Мы вновь возвращаемся к разговорчивым собеседникам. «Почему никто не отвечает на вопрос о том, зачем пошли в полицию?», — спрашиваю я. «Они просто боятся что-то лишнее сказать», — отвечает один из них, подмигивая.
Вместо эпилога
Двигаемся на Маяковку, где тоже дежурят полицейские. У двух автобусов стоит маленький полицейский, который, конечно, посылает нас — угадайте, куда. Однако прохожий, странного вида мужчина с золотыми зубами, охотно делится своими мыслями о правопорядке в стране. «Чтобы в стране был порядок, нужны нормальные человеческие отношения», — утверждает он.
— А если ваши дети захотят пойти в полицию, вы одобрите? — спрашиваю я. — Буду их только крестить и говорить, что молодцы, что пошли именно туда.
На 1-ю Брестскую улицу стоит машина ППС. Стучу в окно. Открывает молодой полицейский. — Просто один вопрос. Почему вы пошли работать в полицию? — По совести. И призванию, — отвечает он, прежде чем уехать. Теперь я думаю: может, и правда, они все пошли по совести, просто сказать об этом стесняются.
Пятерка самых незамыленных ответов:
- Пошел работать сразу после армии. Ну, а куда еще?
- Я из семьи потомственных работников органов. У меня даже жена работает в органах.
- Просто понял, что своих детей потом смогу законно защищать.
- Не знаю. Правда, уже и не помню, зачем. Но все нравится.
- Очень вдохновился западными фильмами про копов.
© Антон Тушин/Ridus.ru
