Парижская полиция в срочном порядке эвакуировала несколько тысяч туристов с Эйфелевой башни и прилегающих к ней Марсовых полей. Причина этого тревожного события – анонимный телефонный звонок с угрозой взрыва, направленной на главную парижскую достопримечательность. Первоначальные версии полиции предполагают, что за угрозой могут стоять исламисты. Именно они накануне выразили свое недовольство в связи с запретом верхней палаты парламента Франции на ношение паранджи и никаба в публичных местах.
Социологические исследования подтверждают, что за это решение французских парламентариев благодарят многие арабские мусульманки во французских городах, однако фундаменталисты, нередко состоящие в родственных отношениях с этими женщинами, выступают против. Это подводит к выводу: если произошел запрет на никабы, значит, французы могут ожидать новых проблем с Эйфелевой башней. Далеко не все французы, конечно, но именно те, кто у власти, а это правые. Левым с исламистами, как правило, удается найти общий язык: они всегда готовы отстаивать «права угнетенных меньшинств», даже если те и не всегда бывают правы.
Стереотипы леволиберального сознания укрепились: во Франции правы те мусульмане, которые требуют своих «прав» (извините за тавтологию) жить по-своему, даже следуя шариату в традиционно католической стране. В палестино-израильском конфликте всегда правы палестинцы, ведь они слабее израильтян, а следовательно, являются угнетенными и т.д. Исламисты рассчитывают на поддержку таких левых в своих целях, не склоняясь к панике по поводу «завоевания исламом Европы». Они ожидают, что смогут достичь своих целей, используя демократические механизмы в странах с устоявшейся демократией.
Ярким примером служит история с исламским центром вблизи Ground Zero на Манхэттене, где левые, включая президента Обаму, всегда выразительно поддерживали исламистов. Не стоит забывать о последнем референдуме в Турции, где исламисты под руководством Эрдогана, воспользовавшись демократическими методами, значительно ослабили светскую традицию, установленную Ататюрком.
Вспоминаются события конца 80-х в Алжире, когда я, будучи корреспондентом «Комсомольской правды», встретился с будущим лидером Исламского фронта спасения (ИФС) Аббаси Мадани. Тогда он был лишь скромным профессором, заявившим о создании своей партии. «Демократия предполагает свободу самовыражения», – утверждал он. Президент Бенджадил, не желая вступать в спор, разрешил создание «такой» партии, несмотря на конституционный запрет на религиозные партии. Однако поддержали ее не только из идеологических соображений, но и из страха.
Я сам наблюдал, как «убедительно» беседовали исламисты с владельцами магазинов: «Проголосуйте за нас, и ваша лавка не сгорит!» Но главное не это. Основной момент заключается в том, как быстро изменил свои взгляды на демократию сам Мадани, едва ощутив поддержку масс. Он открыто заявлял, что пришедшие к власти исламисты намерены покончить с «прогнившей западной демократией», устанавливая свою – исламскую.
В 1991 году, когда стало очевидно, что исламисты готовы к победе на выборах, армейский генералитет отменил общенациональные выборы, поскольку исламисты обещали «покончить с демократией». Похожая ситуация наблюдалась и в Турции, где армейская верхушка строго следила за соблюдением светских принципов. Теперь это не будет повторяться – Эрдоган успешно разрушил этот баланс. Аналогичный сценарий повторился и в Палестинской автономии с победой ХАМАС в 2005 году.
Вопрос остается открытым: возможно ли взаимодействовать на демократической основе с исламистами, имеющими свои, часто весьма странные представления о «демократии», когда западная демократия для них служит лишь инструментом для достижения своих целей? Кстати, само слово «демократия» они избегают в своих обсуждениях, считая это западным понятием, чуждым им. Его можно использовать только в общении с иностранцами.