Тверская, 6 мая 2012 г. На Тверской улице в Москве сотрудники полиции пресекали «незаконную массовую публичную акцию». «Незаконная акция» представляла собой небольшие разрозненные компании, стоявшие по трое-пятеро. Ни лозунгов, ни речей, ни транспарантов не у кого не было, люди стояли у перехода так же, как и в любой другой обычный день. Но этот день стал необычным.
«Представители власти» начали активно разгонять мирно стоящих и беседующих между собой людей, жестко и агрессивно отталкивая и оттесняючи от Госдумы немногочисленных собравшихся с помощью высоких металлических сегментов-заграждений, на которых были выбиты надписи «УВД ЦАО». «Законные действия сотрудников полиции» почему-то больше всего походили на провокации против мирных горожан: полицейские спешно сбились в бесформенную неорганизованную стаю и неуверенно побежали на людей, держа заграждения перед собой. Ситуация развивалась стремительно; первое задержание произошло около половины восьмого вечера в районе д. 4 по Тверской. Сначала сотрудниками полиции был незаконно задержан и избит Аркадий Бабченко.
Я приблизилась к месту событий и стала снимать видео задержаний. Вскоре Бабченко втащили в автозак, и еще через 5-10 метров произошла новая серия задержаний, таких же необоснованных. Внезапно я почувствовала, как кто-то сильно потащил меня назад за одежду. Я отмахнулась, не глядя, и продолжила съемку. Затем меня крепко схватили за предплечье и стали разворачивать и оттаскивать от автозака. Оглянувшись, я увидела, что это сотрудник полиции, но продолжила снимать. Через 2-3 секунды меня с двух сторон схватили сотрудники ОМОНа и втащили в автозак, который я снимала.
В автозаке внутри в клетке уже находились Бабченко, Дмитрий Смирнов и еще несколько незнакомых мне задержанных. В предбаннике находились Надежда Низовкина, Татьяна Стецура и еще один незнакомый мне задержанный. Двое сотрудников держали Низовкину и Стецуру за шею, заломив их руки за спину и блокируя возможность двигаться. Кроме трех задержанных и двух ОМОНовцев, в помещении перед клеткой находилась одна сотрудница полиции в форме и еще одна в штатском. Сотрудница в штатском снимала нас и все происходящее на профессиональную видеокамеру.
Перед тем как автозак тронулся, сотрудники, удерживавшие Стецуру, начали бить ее головой о поручень у двери. Я стала снимать. Сотрудница с камерой стала кричать, что я не имею права на съемку внутри автозака и требовала выключить камеру. Я отказалась, объяснив, что имею полное право фиксировать любые незаконные действия полиции и сообщать о них как представитель СМИ. Мои профессиональные задачи именно это и предполагают. Далее сотрудница попыталась вырвать у меня камеру из рук, но ничего не получилось. Тогда она просто схватила объектив моей камеры и сломала его.
В полуметровом пространстве перед клеткой возникла потасовка. Один из находившихся там полицейских пресек нашу драку, и мы расселились по местам. Автозак тронулся. Мы ехали около часа, и до последних минут было неизвестно, куда нас доставят. На протяжении всего времени, пока мы ехали, сотрудница с камерой хамила задержанным, провоцировала агрессивные высказывания и действия, затем снимала это все на камеру. Так, она говорила запертому Аркадию Бабченко, что «ты нищеброд и алкаш, которого вып..ли с работы за пьянку, и поэтому обозлился и поперся х..ней заниматься»; другому задержанному: «тебе бабы не дают, вот и страдаешь х..ней»; Стецуре и Низовкиной: «девушки просто пообниматься захотели с молодыми людьми, вот и пошли нарываться»; говорила: «вы тут все жиды и поэтому работать не хотите, и за вас мы вынуждены работать», «книжки читаете вместо того чтобы работать».
Позже, вероятно, кто-то из коллег позвонил ей, и дама произнесла демонстративную речь о том, как ей «все это осто..ло», что «скорее бы закончился рабочий день» и что «ходят тут эти говножуи и права какие-то качают, вместо того чтобы работать». Важно заметить, что антураж сотрудницы в полной мере соответствовал жизненным принципам, речи и общей ее дикости: желтеющая крашенная блондинка лет 30-35 с похабным макияжем, в леопардовом мини-платье, сетчатых чулках и туфлях на каблуках, такая рыночная торговка, мотивированная классовой ненавистью.
Когда я спокойно сообщила ей, что по факту угроз, оскорблений и нанесения мне материального ущерба (сломанная камера) будет подано заявление в прокуратуру, у нее резко сменился тон с безразлично-хамского на истерический. Она занервничала и начала угрожать мне уголовным делом, сказав, что в отделе к нашему прибытию уже будет лежать готовое заявление о том, что я ее обокрала или что я участвовала в «массовых беспорядках на Болотной площади и нанесла ножевые ранения сотруднику ОМОН».
Затем мы добрались до ОВД «Войковское», и там просидели в автозаке еще полтора часа, прежде чем нас завели в помещение ОВД. Сначала меня вывели и хотели отпустить, звоня куда-то и консультируясь, как правильно со мной поступить. Пресскарты я с собой не брала, поэтому оформили по 19.3, как всех. Низовкину и Стецуру выволокли за шею из автобуса и швырнули через проходную на ступеньки отдела. Со мной в отделе общались уважительно и осторожно, несколько раз спрашивали, есть ли у меня претензии к сотрудникам отдела.
Оформляли очень долго, но водили курить и в туалет по первому требованию. После того как мне были выданы копии протоколов и рапортов, мне внезапно сообщили, что меня сейчас поведут на беседу с сотрудником ФСБ. Следователь отдела повела меня по темному лабиринту лестниц и коридоров. На дверях я заметила две таблички: «Уголовный розыск» и «Криминальная полиция». Мы зашли в кабинет, где сильно пахло коньяком, и за столом сидел некий анонимный сотрудник ФСБ – человек лет 30-33, в штатском, без каких-либо признаков принадлежности к правоохранительным органам.
Я спросила, в рамках какого процессуального действия мы здесь находимся, поскольку мое оформление уже закончилось, и мне сказали, что я свободна. Я попросила сотрудника представиться, показать документ, удостоверяющий его личность и должность, и наделяющий его полномочиями меня допрашивать. Сотрудник не представился, документ не показал, объяснив отказ тем, что «не обязан». Далее прозвучала фраза, обращенная ко мне: «Ты хочешь отсюда выйти сегодня? Тогда пиши и подписывай заявление. Образец за тобой на стене». Образец был такого содержания: «Я, ФИО такое-то, г.р., зарегистрированный по такому-то адресу, отказываюсь от дактилоскопирования, отказываюсь сообщать какие-либо данные о себе и не даю согласия себя фотографировать». Я спросила, какой смысл в этом заявлении, если в нем сообщены все данные обо мне, дактилоскопироваться мне никто не предлагал, поэтому я не имела возможности ни согласиться, ни отказаться, а скан страницы моего паспорта с фотографией у них и так уже есть. Вместо ответа сотрудник повторил: «Хочешь выйти отсюда?» Я написала и отдала заявление. Сотрудник сделал фотографию моего паспорта на мыльницу, отдал мне паспорт, и я ушла.
Затем меня повели по параллельному коридору к следующему сотруднику ФСБ на беседу. Мы вошли в просторный кабинет, где за столом сидел некий сотрудник, постарше предыдущего, тоже в штатском. Мне задали вопросы: Откуда узнали об акции 6 мая? Почему оказались на Болотной? (я не была на Болотной) Где и при каких обстоятельствах познакомились с теми, кого задержали вместе с вами? Чем занимаетесь? На все вопросы, кроме второго, я лишь усмехнулась. Около 23.40 мне сообщили, что я свободна, и я ушла. Так закончилось моё 6-е мая.