Лето 2021 года стало действительно непростым. От Калифорнии до Сибири страны сражаются с огнем и водой. Миллионы людей потенциально подвержены смертоносному вирусу, и неясно, кто из них выживет. В мире уже заразилось более 200 миллионов человек, а число жертв превысило 4 миллиона.
Потепление на 1,2 градуса по Цельсию привело к природным катаклизмам, с которыми человечество не может справиться. Беспомощность охватила нации и правительства независимо от их политической ориентации. Ковид и климатические изменения обострили проблему неравенства внутри всех государств — как демократий, так и автократий. Речь идет не только о финансовом неравенстве, но и о неравном доступе к образованию, здравоохранению и инновациям, а также о гендерном и расовом неравенстве.
Все еще продолжаются обсуждения привычных тем — ядерного сдерживания, конфликтов, глобализации, борьбы за гегемонию, Байдене и Путине. Все это мелочь на фоне экзистенциальной катастрофы и угрозы стабильности даже для развитых стран. Если климатический кризис проявляется постепенно и есть надежда научиться справляться с пандемией, то неравенство становится горючей смесью.
Первыми о взрывоопасности неравенства заговорили левые, вдохновляясь бестселлером «Капитал в XXI веке» Тома Пикетти. Сегодня уже либералы предупреждают о деформации западной системы, вызванной акцентом на регулирующей роли рынка, что привело к формированию корпоративно-плутократической удавки и «пожирающему ощущению несправедливости», как отмечает Фрэнк Фукуяма.
Запад мог бы продолжать жить с «ловушкой неравенства», если бы не шок, вызванный трампизмом — всплеском агрессивного популизма, который потряс основы американской демократии, вызвал Брэксит и подрывает Европейский Союз. Либеральное сообщество, осознав это, начало признавать, что существующий либерализм не может решить проблему социальной уязвимости и требует корректировки.
Тимоти Гартон Эш подчеркивает: «Для того, чтобы ответить на многослойный вызов неравенства, нужны более радикальные меры, чем те, которые либералы могли себе представить 30 лет назад». Сегодня мы наблюдаем новую реальность. Концентрация государств на внутренних рисках приводит к перестройке мировых отношений, включая торговлю, коммуникации и миграцию.
Прежние приоритеты безопасности, такие как борьба с терроризмом, ядерное сдерживание и противостояние оппонентам, отходят на второй план. Пандемия и климатические катаклизмы, а также неравный доступ к развитию человеческого капитала становятся основными угрозами.
Понятие «энергетической безопасности» меняется: теперь оно связано с зеленой экономикой, а не с нефью и газом. Появляется потребность в новых мировых клубах, объединенных не военными вызовами, а необходимостью координировать усилия по развитию возобновляемых источников энергии и предотвращению распространения вирусов. Западу необходимо найти новый баланс между сдерживанием и поддержкой.
С одной стороны, появилась необходимость в изоляции регионов, где возникают вспышки ковида. С другой, развитые государства должны взять на себя ответственность за вакцинацию тех стран, которые не могут справиться с этой задачей. Государства, начавшие зеленый переход, будут давить на страны, не готовые к альтернативной энергетике. Но одновременно «зеленые» государства должны помочь «бензиновым» экономикам достичь нейтральности по выбросам парниковых газов.
Кроме того, при отражении национальных угроз необходимо находить баланс между индивидуализмом и солидарностью, а также чувством общности, которое либерализм долгое время игнорировал. Анатолий Чубайс, специальный представитель президента России по вопросам устойчивого развития, отметил необходимость смены мировых элит в условиях «зеленого» перехода. Однако изменения в элитах не произойдут мгновенно.
В Норвегии, которая первой сделала шаги к зеленой экономике, значительных изменений в элитах пока не наблюдается. Но если Запад начнет реагировать на проблему неравенства, это станет революцией, изменяющей траекторию развития, структуры экономики и приоритеты политики. Такое потрясение невозможно без обновления правящего класса.
Мировые элиты, сформированные в эпоху нефти, газа и ядерного противостояния, не способны справиться с новыми вызовами. Однако смена элит должна произойти не только из-за технологических изменений, но и из-за потребности в новом договоре о власти с обществом, на что текущая элита не готова.
Неясно, как в этом контексте будут решаться вопросы войны и мира, вооруженных конфликтов и выбора политического строя. Возможно, конфликты будут возникать не из-за ресурсов и территориальных споров, а между теми государствами, которые ответили на новые вызовы, и теми, кто не готов этого сделать.
Россия в новой реальности выглядит как архаизм. Кремлевский механизм выживания, основывающийся на поиске врагов, торговле ресурсами и угрозах применения силы, больше напоминает арсенал прошлого. Однако Кремль вынужден подстраиваться под новые реалии: премьер Мишустин создал рабочие группы для «адаптации» к энергопереходу.
Тем не менее, реальная адаптация должна включать переработку экономики и связанных с ней олигархических интересов. Кто отважится на такие изменения? Как борьба России за освоение природных ресурсов Арктики соотносится с концепцией «зеленого коридора»? На данный момент доля возобновляемых источников в производстве энергии в России к 2035 году должна составить всего 2–2,5%.
Не менее важным является вопрос о всплеске неравенства: 10% самых богатых россиян владеют более 80% национального богатства; по коэффициенту Джини Россия опережает Латинскую Америку и Африку. Российские граждане по благосостоянию значительно беднее жителей Эстонии, Албании и Сербии.
Неравенство становится потенциальной угрозой для стабильности, угрожая государственному самоубийству. Ответ на вызов пандемии, климатического кризиса и неравенства требует переориентации российской власти на развитие человеческого капитала, что противоречит основам системы, ориентированной на подавление личности.
Если такой переход окажется невозможным, Россия рискует стать мировым изгоем, окруженным с зеленой стороны, которая будет вынуждена отгораживаться ради своей безопасности. Хотя это может казаться отдаленной перспективой, время летит быстро.