Выход Сергея Удальцова в политических раскладах, в том числе и протестного движения, мало что меняет. К сожалению, Левый фронт, который до 6 мая не был самым массовым движением, практически разгромлен. Как политическое явление он и к 2012 году был идеологически малосостоятелен, напоминая своими действиями ленинскую работу о «Детской болезни левизны в коммунизме». А сегодня Левый фронт является политической абстракцией; кроме личного бренда «Удальцов и узники Болотной», в нем почти ничего не осталось.
Новый «Левый блок», созданный Ильей Пономаревым и его олигархическими партнёрами, занимает антидонецкую и прокиевскую позицию. Эта позиция, как её представляет Пономарев, не может считаться левой в марксистском смысле, близком Удальцову и старому Левому фронту. Политический и мировоззренческий дискурс в классическом Левом фронте задавали в начале, с момента его основания, разве что Гейдар Джемаль и Борис Кагарлицкий. Однако по разным причинам им так и не удалось сделать Левый фронт единой идеологической конструкцией. Их статьи, интервью и дискуссии об идеологии и концепции российского «левого протеста» как союзника международного антиимпериалистического движения, включая исламский протест, остаются выдающимся интеллектуальным достоянием.
Но эти два политических мыслителя были вытеснены из Левого фронта именно Ильей Пономаревым. Он превратил фронт, возглавляемый несколько политически наивным Удальцовым, из политического в политтехнологический проект и продал либералам, таким как Немцов, и либерал-западникам, например, Пархоменко. Эти последние, в свою очередь, откупились от режима арестом и разгромом левых, принеся в жертву Удальцова и Развожаева. Ворон ворону глаз не выклюет.
Борьба либералов с режимом — не более чем грызня хищников за тело России, кто из них будет курировать продажу её составляющих на «мировые рынки». У настоящих левых всегда иные задачи — вернуть к власти народ, а не «лучших людей страны». Последних левые должны хотеть заставить тем или иным способом поделиться с народом захваченными ими ресурсами развития. Иначе они не левые никакие.
Интерес либералов в разгроме левых совпадал с интересом режима в публичном наказании протестного движения. Но не сажать же своих, выходцев из эпохи накопления капитала 90-х, за политику? Тут и пригодились левые. Они стали жертвой нового элитного консенсуса, прологом к «протесту Навального», который состоялся как внутренняя почти легальная форма усложнения системы постсоветского капитализма, и не более.
Попытки Пономарева сконструировать Левый фронт как политтехнологию начались незадолго до выхода Удальцова. Сам Пономарев занял жесткую про-киевскую позицию во время крымских событий и донецкой войны. Удальцов поддержал крымский российский сценарий и просился из тюрьмы на донецкие фронты, чтобы воевать под красным флагом. Уверен, не будь он в тюрьме, Удальцов сто процентов бы воевал за ДНР и ЛНР. Поддержка киевского националистического режима, который запретил коммунистов и занял анти-марксистскую позицию, для Удальцова невозможна.
Сегодня перед Сергеем стоит первоочередная задача — не позволить вновь втянуть себя ни в игры либералов и либерал-фашистов, ни в игры власти, видящей его послушным критиком Навального. Удальцову необходимо предоставить публичный, внятный марксистский анализ украинских событий. Это — маркер, который невозможно игнорировать. Если кто-то сомневается в праве Донбасса на восстание и антифашистскую борьбу, тот не может называться левым априори.
Даже если он сторонник европейского либерализма, он все равно не левый и не марксист. Не может быть левых «за Киев», особенно учитывая, что и Москва не является левой. Он находится по ту сторону «левого». Верится, что Сергей выберет правильную сторону.