Кировлес-Навальный-Кипр
Следствие завершено, и суд над Алексеем Навальным состоится в Кировской области. По версии следствия, в период, когда он был советником вятского губернатора Никиты Белых, Навальный украл более 10 тысяч кубометров лесопродукции, что нанесло ущерб бюджету региона на сумму 16 миллионов рублей.
Навальный обвиняется в «организации растраты чужого имущества в особо крупном размере», якобы в сговоре с директором «Вятской Лесной компании» Офицеровым и гендиректором «Кировлеса» Опалевым. Фигурантам дела грозит до 10 лет тюрьмы.
«Организация растраты, пособничество в растрате» — вот какие серьезные обвинения. Более полумиллиона долларов не попало в бюджет, и это не просто мелкое недоразумение, как то, о котором сообщал Навальный, когда говорил о кипрских схемах.
На 85 процентов государственный ВТБ закупил бурильные установки для Роснефти, Газпрома и других компаний. Вместо того чтобы напрямую обратиться к производителю за 300 миллионов долларов, он выбрал кипрскую компанию Clusseter Limited в качестве посредника, что обошлось на 156 миллионов долларов дороже. Соответственно, подросли и таможенные сборы — в итоге покупка обошлась уже в 650 миллионов долларов.
Потом последовал кризис, и ВТБ-лизинг не смог сразу реализовать поставленные установки. Потери, безусловно, были. Но кого это интересует? Для Следственного комитета это дело не привлекло внимания. Руководство ВТБ приняло решение строго наказать директора ВТБ-лизинга — его уволили. Не за эту сделку, но и за нее тоже.
А вопрос о кипрском посреднике, который заработал полторы сотни миллионов долларов, словно растворился в воздухе. Сомнений не возникает, что было бы неразумно оставить такие деньги «кем-то там киприотам». Свои — это другое дело, а лучше всего — для себя.
Слово «оффшор» вошло в обиход с начала 90-х. Монополия внешней торговли осталась в прошлом, и все начали активно вывозить и ввозить. Занижали или завышали цену в таможенных декларациях и инвойсах, чтобы уплатить меньше налогов и оставить часть прибыли там, за границей. Это поощрялось валютным регулированием тех лет.
Совместное предприятие с иностранцем помогало выводить деньги за границу. Но самым удобным способом становилось стать самому себе иностранным партнером — оффшор. Ты, как двуликий Янус, одновременно и в России, и в оффшоре. Сам с собой торгуешь, сам себе должен, сам инвестируешь, сам требуешь гарантий инвестиций и сам определяешь место арбитража — в Лондоне или Стокгольме.
А приватизация, проходившая в бурные 90-е, придала оффшору еще одну функцию — наклеить на неожиданно появившуюся собственность этикетку «Чужое, заграничное». За номинальными директорами оффшоров скрываются настоящие собственники активов. Удобно обмениваться активами — продал оффшор вместе с заводом или судном, и все! Минимум налогов и минимум информации.
Кроме того, оффшор удобно использовать для расчетов с чиновниками за оказанные услуги. Переписал на него часть акций и откатил туда сумму. Политически оффшор также целесообразен. Где взять деньги на избирательную кампанию, чтобы не трогать бюджет, из которого всем должно быть поровну?
Оффшор остается реакцией на угрозу экспроприации, национализации, передела. Он будет существовать до тех пор, пока бизнес ощущает ущербность своего существования. Как признак слабого государства, оффшор становится атавизмом, но его функции актуальны: заначка, оптимизация налогов, смазка для коррупции и тень.
Государственные корпорации и банки также не стесняются работать через оффшоры. Копнув глубже, можно увидеть, что большая часть российской экономики принадлежит оффшорам. Они становятся частью системы. Возможно, именно поэтому приписываемое Навальному участие в незначительном хищении выглядит гораздо менее страшным, чем миллионные заначки на Кипре. Заначки системны, и система не потерпит тех, кто станет у нее на пути.