Автор — Сергей Канев
Давайте начнем с главного: почему вы покинули МУР за две недели до предполагаемого присвоения звания генерала? Многие москвичи связывали с вами надежды на реальную реформу столичной полиции.
— Я не гонюсь за генеральскими званиями. Я ушел от маразма, который сейчас там образовался. В погоне за статистикой, «палками», «галками» нет никакой работы. Стало даже хуже, чем раньше: тонны бумаг, бесконечные совещания, а на земле работать некому. Я не буду участвовать в этой «палочной» системе и никогда не участвовал. Для меня на первом месте — реальные раскрытия преступлений, а не «палочки» и то, как красиво доложить руководству.
— На недавней итоговой коллегии столичного главка министр Колокольцев заявил о комплексной проверке московской полиции. Он также выразил озабоченность манипуляциями со статистикой и увеличением жалоб граждан на отказы полицейских принимать заявления. Это камень в огород начальника столичной полиции Анатолия Якунина, который приехал из Орла и привел с собой земляков?
— Министру виднее. Я думаю, что Владимир Александрович увидел, что в Москве пошли не по тому направлению. Он всегда призывал к живой работе, боролся за раскрытие конкретных преступлений и за взаимодействие между службами. А сейчас, как я уже говорил, происходит полный раздрай и работа на статистику. При этом приезжие сотрудники, назначенные на высокие должности, зачастую не понимают московской специфики. В малых городах все друг друга знают, а в Москве за каждым углом — сюрпризы. Например, в любой области заранее известно, какие группы собираются в конкретных ресторанах. А в столице в рестораны ходит кто угодно и когда угодно. И когда начинают спрашивать: «Почему ты не знал, что в этом ресторане будет драка или стрельба?» — как на это отвечать? Это маразм и дебилизм.
— Вернемся в 2012 год, когда вы возглавили МУР. Что сразу смутило?
— Когда я стал разбираться по отделам, то понял: руководители достаточно слабые. Пришлось чистить и менять. Кто захотел меняться и обучаться, тот остался.
— А что значит — слабые руководители?
— Они не знают, где их подчиненные, что они делают и с кем встречаются. Не читают даже материалы дел, которые у них находятся. Я вынужден был вызывать рядовых сотрудников, чтобы они мне докладывали, так как руководители не вникали в суть и не интересовались. Все было на самотеке. В шесть часов все бегут домой, а с людьми на земле никто не хочет работать.
— Вас пытались купить?
— Меня и раньше пытались. Напрямую не предлагали, но подходы искали через подчиненных. Я слышал, что «обнальщики» предлагали через каких-то посредников 500 тыс. долларов в месяц. Типа чтобы я их не трогал. В оперативных материалах есть прослушки, где один говорит другому: «Трушкину бесполезно «заносить», он же честный отморозок». Затем через некоторых сотрудников мне предлагали миллионы, но я реагировал уголовным делом. В итоге некоторых выгнали или посадили.
— В московской полиции много предателей?
— При планировании мероприятий часто сталкивались с утечками информации, из-за чего много чего срывалось.
— Продавали информацию преступникам?
— Да. Например, большие проблемы создавал 7-й отдел МУРа, занимающийся угоном автомобилей. Известно, что сотрудники полиции «крышуют» серьезные ОПГ, угонивающие дорогие иномарки. Я выяснил, что ни одна из таких групп в Москве не была задержана. Создавалась лишь видимость работы, задерживалась мелочь. Каналы ухода машин не выявлялись и не перекрывались, а дорогие иномарки продолжали угонять. Я вывел за штат несколько человек, но потом их без проверок взяли в ГУУР, и они продолжили «бороться» с угонщиками, хотя всем известно о их связях с криминалом.
— Какой уровень коррупции в столичной полиции?
— Большой. Вся проституция находится под контролем полиции, так же как наркопритоны.
— Рассказывали, что вы в лицо говорили руководителям, «крышующим» проституцию: «Какой ты полицейский? Ты — сутенер!»
— Я им прямо говорил, что думаю о них. Я привык работать открыто, без темных схем. За это они меня… ну очень сильно любят. (Смеется.)
— Давайте рассмотрим подпольные автосервисы в Московском регионе, где разбирают угнанные иномарки. 80% угнанных автомобилей среднего класса идут под разборку, и никто эти мастерские не трогает. Когда я поднял этот вопрос, начальники округов отправляли участковых в автосервисы с целью «провести проверку и составить протокол». Я им говорю: «Проведите оперативные мероприятия, узнайте, когда приходят ворованные машины, и ловите угонщиков». А они смотрят на меня, как на сумасшедшего, и отвечают: «Участковые ничего не обнаружили». Это как понимать?
— Еще один интересный момент: я выяснил, что в Москве функционируют около 15 обменных контор, где нелегально обналичивают черный нал. Клиентов таких контор постоянно грабят. Задаю вопрос начальникам округов: «Почему никто не может прикрыть эти конторы?» Они отвечают: «Нет законных оснований закрыть их». Как это — нет оснований? А провести нормальную оперативную работу? Я написал письмо начальнику столичного главка, но все обнальные конторы по-прежнему работают. Я считаю, что здесь коррупция — налицо.
— А что происходит в территориальных отделах уголовного розыска?
— Я объехал много подразделений. Вывод: везде крайне низкий уровень. Сотрудники не знают элементарных вопросов. Я уже не говорю об оперативной составляющей. Опыта нет, и оперативники не пытаются его набрать. Вся работа направлена на то, чтобы в день сделать сводку, и они занимаются подбросами и фальсификацией. Никто не проверяет, как задерживаются наркозависимые. Я уверен, что это в основном подбросы или договоренности с наркоманами для статистики. Но с притонами никто не борется. Зная адрес притона, его не разрабатывают, лишь задерживают выходящих лиц, потом выдаются победные сводки. Я был вынужден проверять каждую сводку и выяснил, что сотрудники уголовного розыска занимаются полной ерундой.
— Доходило до маразма: задержали гражданина за кражу кошелька, возбуждено уголовное дело, и человек посажен. Я вызываю руководителя и спрашиваю: «Объясни, как твои молодые сотрудники…»