Указом Петра Порошенко на Украине сегодня запретили не только Яндекс, ВКонтакте и Одноклассники.Ру, как сообщают российские СМИ. Санкционный список «компаний страны-агрессора» насчитывает 223 страницы и 468 наименований. С точки зрения клинической психиатрии и политологии, этот перечень, в частности, вызванный запретом, выглядит довольно комично. Однако в нем присутствует гораздо больше безумия, помимо закрытия доступа к Яндексу, почте, облачным файлам и социальным сетям украинским пользователям. Например, под запретом оказались переводчики «Лингво», Антивирус Касперского, бухгалтерская программа 1С. Также было принято решение о прекращении деятельности филиалов российских ИТ-компаний по всей Украине — в Харькове, Николаеве, Сумах и Херсоне. Это приведет к потере тысяч рабочих мест для айтишников, на услуги которых украинский рынок не сможет предложить никакого сравнимого спроса в ближайшие годы. Интересно, где всем им предстоит искать работу, если указ президента Украины будет выполнен.
Следует отметить, если не в оправдание действий Петра Порошенко, то в его защиту, что он не является источником проблем страны, а лишь их отражением. Эти события не начались с Крыма, а восходят к временам Леонида Кучмы, который в одни годы с Владимиром Путиным начал внедрять в стране «стабильность». Главная проблема Украины заключается в том, что у власти, несмотря на лозунги, остается тот же номенклатурно-коррупционный совок, что и в России, со всеми его привычками, включая стратегическую ставку государства на скрепы, а не на развитие интеллекта. Посмотрите на антитабачные законы, запрет игорного бизнеса, ограничения для иностранных инвесторов — всё это было принято ещё при «оранжевом» президенте Ющенко и премьер-министре Тимошенко и копировало худшие российские нормы.
Не стоит забывать и о известном законе о рекламе, запрещающем использование русского языка — он был принят не при «оранжевых», а еще при Кучме, теми политиками, которые затем поддержали Януковича. Российская пропаганда видит в этом проявление «украинского национализма», однако на самом деле это отражает дух путинской политики. Главное в этом вопросе — не то, какой язык подвергается дискриминации, а то, что государство берет на себя функцию регулятора в тех вопросах, которые не должны его касаться в правовом демократическом обществе.
С началом войны эти тенденции усугубились, так как «скрепы» получили поддержку патриотически настроенной интеллигенции, и резьба окончательно сорвалась. С 1 января текущего года на Украине запрещен ввоз любых книг, изданных в «стране-агрессоре», включая произведения Толстого, Достоевского, Шекспира и даже атлас анатомии человека под редакцией братьев Синельниковых. При этом из 200 книг, входящих в курс MBA, лишь 4 были изданы на Украине, остальные 196 изучаются по московским и петербургским изданиям.
Принципиальное отличие Украины от России состоит в том, что у нас остаются около 14% «несогласных», которые выступают против «закона подлецов», против «пакета Яровой» и войны на Украине. Они выходят на улицы, поддерживают работу ФБК и подвергаются обвинениям в «предательстве», продолжая делиться своими взглядами. На Украине, под воздействием военного времени, таких «несогласных» не видно. Хотя они существуют, но находятся в затруднительном положении: либо ты за любую антироссийскую активность, либо ты — сепар, ватник и колорад. Если украинский суд признает виновным за ролик в YouTube, то никто не будет за тебя вступаться. Сначала скажут: «Так ему и надо, национал-предателю», а потом, когда вышестоящая инстанция отменит приговор, будут этим хвастаться, как будто это их заслуга.
Такое положение дел меня откровенно шокировало ещё в 2014 и 2015 годах, когда я общался с коллегами в Киеве на открытии iForum. Я пытался объяснить, что айтишники не могут поддерживать государственные законы о запрете «Маши и медведя» или высылке журналистов «Новой», «Эха» и Ленты.Ру. Вопрос стоит не между Россией и Украиной, а между ценностями XXI века и доктриной, напоминающей чучхэ. Цензура не может быть направлена против внешнего врага, она всегда срабатывает против собственных граждан, ограничивая их свободу выбора. Однако мои коллеги не воспринимали мои доводы, считая, что кремлёвская пропаганда представляет смертельную угрозу для украинской государственности, а цензура — единственный способ защитить молодую демократию. Считали, что перегибы вполне допустимы, как искаженные щепки при рубке леса.
Сегодня вся украинская ИТ-отрасль стала той самой щепкой. Для тех, кто одобрял цензуру, настал момент, о котором предупреждал Нимёллер. Державные скрепы постучались в их двери, и одним росчерком пера Порошенко они обогнали Роскомнадзор и Ирину Яровую на пути к Пхеньяну. Интересно, что теперь скажут те, кто убеждал меня 2-3 года назад в пользе цензуры для украинской демократии. И что они станут делать. Здравый смысл подсказывает, что сегодняшний указ Порошенко стал долгожданным сигналом для начала десоветизации Украины. Надеюсь, он будет услышан.