В годы моей советской юности я был уверен, что медицинский термин «гебефрения» относится к так называемым «ложным друзьям переводчика». Он вовсе не означает «гебизм головного мозга», как мог бы подумать любой советский человек, знакомый со смыслом греческого слова φρενός. На самом деле он описывает психическое расстройство, главным симптомом которого является дурашливость пациента и эксцентричность его манер. А присутствие в этом термине вездесущего в ту пору ГБ — чистая случайность.
Однако пару дней назад, столкнувшись с новостью о наезде Истринской прокуратуры на благотворительную организацию «Помощь больным муковисцидозом», которая была объявлена «иностранным агентом» за сотрудничество с CAF Россия, я задумался: гебизм головного мозга — это слишком актуальная у нас сегодня болезнь, чтобы не иметь русского названия.
Я обратился к Большой энциклопедии по психиатрии 2012 года, чтобы освежить в памяти признаки гебефренического синдрома. И, как оказалось, все эти пункты очень точно соответствуют поведению российских властей в контексте принятия закона об иностранных агентах.
Судите сами. Для гебефрении характерны:
- клоунизм в поведении, выражающийся в нелепых выходках;
- импульсивность, проявляющаяся в неожиданных и неадекватных действиях;
- несоразмерная интенсивность реакций на внешние раздражители;
- хаотически возникающие и внезапно исчезающие аффективные и бредовые явления;
- анозогнозия — больной не осознаёт своего безумия;
- быстрое нарастание симптоматики.
Практически все эти пункты идеальным образом описывают поведение нашей Думы и силовиков в нынешнем сезоне охоты на разнообразных «ведьм». Гебефрения — это именно тот диагноз, который точно отражает коллективное поведение охотников за иностранными агентами. К тому же, этот синдром проявляется в юном возрасте, что вполне соответствует молодой суверенной клептократии.
Теперь давайте внимательно рассмотрим суть претензий прокуратуры к благотворительной организации. Полный текст вынесенного прокурором предупреждения звучит следующим образом: закон, принятый прошлым летом, устанавливает два условия, при которых некоммерческая организация обязана получить статус иностранного агента. Во-первых, должна быть иностранная поддержка. Во-вторых, организация должна заниматься политической деятельностью. Если одно из условий не выполнено, то необходимости в статусе иностранного агента нет.
Например, благотворительный фонд Pomogi.Org не занимается политической деятельностью и, следовательно, его не подводят под закон об иностранных агентах, независимо от того, сколько иностранные жертвователи перечисляют на его счет. Так мне казалось до недавнего времени. Аналогично, организация, занимающаяся политической деятельностью, но собирающая средства в рублях от российских жертвователей, также не попадает под этот закон.
Региональная общественная организация «Помощь больным муковисцидозом» не ведет никакой политической деятельности, что прекрасно известно Истринской прокуратуре. За последние два года организация выиграла гранты от CAF Россия в размере 278 тысяч рублей (менее $9000) на видеокурсы и вебинары для больных муковисцидозом. Эти средства были получены из московского офиса CAF и использованы на целевые нужды.
CAF работает в России с 1993 года и помогал в создании многих благотворительных организаций, включая Pomogi.Org. Эта организация не занимается политической деятельностью, и к её статусу иностранного агента на данный момент никто не прикасается. Тем не менее, прокурорское предупреждение адресовано организации «Помощь больным муковисцидозом» лишь из-за получения денег от CAF Россия, и прокуратура уже убедилась в отсутствии у неё политической деятельности.
Так на каком основании ей нужен статус иностранного агента? Старший советник юстиции, прокурор Дворкин, терпеливо объясняет свою гебефреническую логику. Оказывается, совершенно не важно, чем занимается НКО, попавшее под прокурорский пресс. Важно, что она имеет право заниматься чем-то. В её Уставе указано, что одной из целей организации является защита прав и законных интересов инвалидов, что уже достаточно для признания её политической деятельностью.
С такой логикой можно предположить, что каждый несудимый россиянин дееспособного возраста занимается политической деятельностью лишь потому, что избирательное законодательство гарантирует ему право избирать и быть избранным. Каждого гражданина, даже судимого, можно считать участником митингов, так как Конституция гарантирует право на участие в акциях протеста.
Таким образом, грань между наличием права и фактическим осуществлением деятельности существенно размыта. Однако, если пункт 2.2 Устава РОО «Помощь больным муковисцидозом» действительно может свидетельствовать о намерении проводить акции за права больных, с этим не связано никакой фактической деятельности, которую бы организация собиралась осуществлять.
Что же могло стать для НКО очевидным действием по устранению этого гипотетического нарушения? Ответ лежит на поверхности: привести Устав в соответствие с реальной деятельностью, вычеркнув из него тот пункт, который вызвал недовольство прокурора. Но такой вариант не рассматривается. Прокурору нужно, чтобы НКО объявило себя иностранным агентом и подвергалось проверкам и аудитам за отсутствием реальной угрозы.
Под угрозой административной и уголовной ответственности прокурор требует от директора организации официально заявить заведомо ложную информацию о своей несуществующей политической деятельности. Этот прокурорский наезд — чистый блеф, попытка запугать женщину, чтобы она подписала явку с повинной под угрозой тюремного заключения и крупных штрафов.
Правильный ответ на такие угрозы — внести изменения в Устав, после чего само предписание прокурора потеряет любой юридический смысл. Кроме того, стоит сменить юридический адрес, тем самым выведя организацию из-под юрисдикции гебефрена. Оба эти действия находятся в рамках полномочий НКО и не требуют прокурорского согласия.
Олег Кашин в «Снобе» правильно замечает, что действия прокурора Дворкина — это всего лишь «перегибы на местах». Резонанс, который эта история получила в прессе, вряд ли обеспечит прокурору поддержку среди коллег, так как он наступил на грабли, и не успел ничего реализовать. Российский опыт с подобными перегибами подсказывает, что глупость одного местного силовика вряд ли передается его коллегам. Беда в том, что у всех них есть один общий диагноз — гебефрения.
Даже если безумства до федерального уровня доходят редко, основа этих проявлений остается одна. И одна из особенностей этого заболевания — что состояние больного стремительно обостряется. Мы можем видеть это на примере последних президентских выборов.