Может ли существовать экономика в условиях длительного периода высокой смертности от COVID-19? Да, может. Российская действительность это наглядно подтверждает. В стране уже около двух месяцев смертность, согласно официальным данным Оперштаба, составляет 700-800 человек в день.
Что это означает для экономики? Основные экономические потери в период пандемии в большей степени связаны не с заболеваемостью и смертностью, а с локдаунами. Это во многом объясняет, почему в России экономический спад по итогам 2020 года оказался не столь значительным, как в многих развитых странах. В России, обладающей сырьевой экономикой, локдауны были менее продолжительными и не такими обширными.
Сегодня ситуация изменилась: смертность от COVID-19 в России достигла высоких показателей и продолжает оставаться на этом уровне. Это чревато тем, что, хотя резких обвалов в экономике не предвидится, ее замедление будет неизбежным. На это также влияет глобальный энергопереход, когда человечество все больше отказывается от безудержного потребления углеводородов.
Экономика не может успешно развиваться, если численность населения стремительно сокращается. По данным Росстата, за январь-июль 2020 года естественная убыль населения в России составила 316,3 тыс. человек, а за аналогичный период 2021 года уже 512,5 тыс. человек! Миграционный прирост не сможет существенно смягчить эту проблему.
Некоторые могут подумать: «Меньше пенсионеров — меньше расходов», но это заблуждение. Во-первых, новые штаммы COVID-19 всё больше угрожают даже молодым людям. Во-вторых, пенсионеры не являются балластом для экономики. Они — потребители, генерирующие спрос. Свои пенсии они в основном тратят сразу, что, в свою очередь, стимулирует экономическое развитие.
Вывод: с нынешним длительным периодом высокой смертности от COVID-19 Россия, как минимум, входит в стагнацию. Последние статистические данные, особенно по отдельным производственным секторам, уже это подтверждают.