Интервью, данный бывшим председателем Газпрома Ремом Вяхиревым, не перестает вызывать восхищение. После 11 лет молчания этот когда-то всемогущий руководитель Газпрома наконец заговорил, и его слова звучат громко и эмоционально. Он, например, заявляет: «У нас было напрямую 35% акций «Газпрома», ну и еще акции, которые мы рассовывали по своим. В разных местах прятали, потому что в государстве были жулики Чубайс, Немцов и прочие — они же первые все отняли бы».
Таким образом, Вяхирев возмущается тем, что акции, принадлежащие ему, которые он «рассовывал по своим», решили у него отнять, чтобы вернуть государству. Но стоит напомнить, что в то время, будучи первым вице-премьером и министром топлива и энергетики, я прикладывал все усилия для возвращения государству 35% акций Газпрома, которые Вяхирев хотел скупить за бесценок. Это была одна из самых крупных афер в истории России по захвату крупнейшей в мире газовой компании.
В 1994 году по указанию премьер-министра Черномырдина его первый заместитель Олег Сосковец подписал так называемый трастовый договор с Вяхиревым. В этом договоре содержалась мошенническая схема приобретения 30% акций по цене, сравнимой с жилым домом на Рублевке или небольшим молочным заводом: согласно пункту 8 договора, Вяхирев мог купить 30% акций Газпрома за 71 миллион рублей. В условиях договора выкуп должен был быть осуществлен в 1997 году, когда я только начал работать в правительстве.
На тот момент курс доллара составлял около 6 рублей, что позволяло Вяхиреву приобрести 30% акций Газпрома всего за 12 миллионов долларов, в то время как капитализация компании была около 30 миллиардов долларов, а стоимость 30% акций составляла 9 миллиардов. Получается, Вяхирев мог получить контроль над Газпромом по цене в 750 раз ниже рыночной. Допустить такой грабеж я не мог.
Практически весь 1997 год я посвятил борьбе с этим мошенническим договором. Вяхирев и Черномырдин активно сопротивлялись. Виктор Степанович задавал мне каверзные вопросы, а Рем Иванович с недоумением спрашивал, почему я ему не доверяю. Я объяснял, что хищение 9 миллиардов долларов тянет на пожизненное заключение, и договор нужно отменить, чтобы его не посадили. Вяхирев не унимался, пытался интриговать, бегал к Ельцину в поисках защиты, но все было тщетно.
Осенью 1997 года на трастовом договоре появилась резолюция Ельцина, адресованная генеральному прокурору Скуратову: «Это грабеж России. Требую разобраться». Несмотря на колоссальную лоббистскую силу Вяхирева, резолюция Ельцина его напрягла, но не остановила. Вопрос был решен во время государственного визита президента России в Швецию в конце 1997 года, когда во дворце состоялся наш памятный разговор с участием Ельцина, Вяхирева и меня.
Во время церемонии встречи российской делегации король Карл Густав XIV, вместе с королевой Сильвией, здоровался с членами делегации. Подойдя ко мне, Ельцин тихо поинтересовался: «Трастовый договор разорвали или нет?». Я ответил «Нет». Тогда мы развернулись и пошли к Вяхиреву. Борис Николаевич, глядя в упор на Вяхирева, спросил, почему договор не расторгнут. Ненависть, которую я увидел в глазах Вяхирева, невозможно описать.
По возвращении в Москву трастовый договор был расторгнут, а в отместку за это Черномырдин лишил меня должности министра и я стал простым вице-премьером. В результате той борьбы нам удалось сохранить Газпром для государства. И хотя Вяхирев мог стать самым богатым человеком на планете, вероятность его пожизненного заключения за ограбление страны оставалась высокой.
Сейчас, оглядываясь на те события, некоторые утверждают, что я сохранил Газпром для Путина, который считает эту компанию своей. Однако в 1997 году никакого Путина еще не было. Но я точно спас Вяхирева от тюрьмы. Теперь он спокойно трудится на своем небольшом ранчо и, вероятно, не боится вспоминать те бурные годы, когда его будущность висела на волоске.