Когда улицы и переулки московского центра начали возвращать свои исторические названия, это воспринималось положительно. Даже если на их месте вновь звучали забытые имена, такие как Козье болото (Козихинские переулки), некогда существовавшее там, где позже возникли Патриаршие пруды. Вопросы же с инженерными сооружениями и новыми названиями более сложны. Так, в Париже, после масштабной реконструкции, проведенной Анри Османом, появились новые объекты, такие как мост Александра III. «Великий сталинский план реконструкции столицы» 1935 года уничтожил старые мосты до основания, оставив лишь названия. Даже у мостов, где в названии не было ни слова о самом мосте, как, например, у Москворецкого, сохранилось старое имя.
Между тем, реконструкция 1935 года и ее продолжение, генплан академика Улласа 1971 года, преобразовали Москву не менее значимо, чем парижскую реконструкцию. На недавней конференции Союза московских архитекторов, проходившей в Центральном доме архитектора, вспоминали, что Николай Уллас вывез в 1945 году из Берлина архив придворного архитектора Альберта Шпеера. Итогом этого стало строительство стадиона в Лужниках, который стал точной копией Олимпийского стадиона 1936 года. Градостроительные идеи Шпеера легли в основу московского генплана 1971 года.
На Третьих Глазычевских чтениях, посвященных памяти академика Вячеслава Глазычева, градостроители всей страны отметили, что для гармоничного развития города необходим союз талантливого градостроителя с поддержкой власти. Европа знает лишь два таких успешных союза: в XIX веке это был тандем генри Гаусмана и Наполеона III, а в XX веке — Альберта Шпеера и Адольфа Гитлера. Эти идеи обсуждались в стенах Российской академии народного хозяйства и госслужбы при президенте Российской Федерации.
Удачные городские проекты эпохи плана Маршала в Роттердаме, Кёльне и Гамбурге стали продолжением берлинских планов Шпеера. У академика Улласа не было понимания и поддержки, хотя в советское время ему не мешали. Построенный Новый Арбат и завершение реконструкции Тверской улицы свидетельствуют об этом. Однако, мэр Лужков, не разбираясь в архитектуре и градостроительстве, отстраивал «тромбами» все транспортные коридоры Улласа, что привело к транспортному коллапсу столицы. «Дальше – только динамит!» — не раз упоминал Глазычев о необходимости исправления ошибок.
Не избежал печальной участи и Большой Москворецкий мост, который задумывался как часть магистрали, соединяющей север и юг столицы. Автомобильное движение вдоль кремлевской стены давно закрыто. Виновен ли в этом Путин? В 1962 году, когда ему было всего 10 лет, он не мог влиять на события. Лужков построил «новодел» Воскресенских ворот, закрыв выезд с моста к Тверской. Кроме того, на Манежной площади был возведен бугор, а Собянин сейчас застраивает квартал на Болотном острове, где должна была быть транспортная развязка.
На подступах к Москворецкому мосту остаются здания, построенные по планам Улласа в советское время, а также пустыри и палатки. Существуют и другие мосты в Москве, завершенные, но упирающиеся в тупики, что связано с отмененными Лужковым планами Улласа. Такой же судьбы, как и у Бориса Немцова, удостоился Большой Москворецкий мост — просторный и воздушный, но упирающийся в режимный объект. Следовательно, его следовало бы переименовать: мост Бориса Немцова.
Постскриптум: Не успев завершить текст, узнал о предложении Михаила Касьянова: Немцовский мост и памятный знак на парапете. Аналогичный установлен в Берлине на месте гибели Розы Люксембург. Идеи витают в воздухе…