Памятник архитектуры – это не только усадьба надцатого века. Москва не сразу строилась, и каждый срез времени оставлял в ней свой отпечаток. Безжалостное уничтожение целых исторических пластов обедняет облик города, создавая временные лакуны. Исчезнувшая гостиница «Россия» — это не только брешь в пространстве, но и вымаранная страничка городской летописи.
Спускающаяся вниз, к яме Манежной площади, Тверская теряет равновесие без уравновешивавшей ее высотки «Интуриста». Сколько разговоров было о том, чтобы оставить первые кварталы панельных домов Новых Черемушек в неприкосновенности! Но, увы, материальные следы целого исторического среза навсегда пропали. Даже деревья, за 40 лет обогнавшие высокие строения хрущевской оттепели, выкорчевывают безжалостно.
Говорят, именно хрущевские пятиэтажки способствовали развитию диссидентского движения в СССР, когда люди переселялись из сталинских коммуналок на крохотные кухни «хрущоб», где разворачивались бурные дискуссии о том, кто виноват и что делать. Однако первую трещину в монолит сталинизма положили не строители пятиэтажек, а первые гастарбайтеры – военнопленные Второй мировой войны. Судьба их незавидна: большая часть погибла от холода в пересыльных лагерях, остальные – от голода и болезней на стройках по всей стране. Немногие вернулись домой, оставив о себе лишь памятники в камне, что напоминают о том, как надо жить.
В конце 40-х прошлого века по всей стране появлялись утопающие в зелени кварталы двух- и трехэтажных таунхаусов, построенных по проектам немецких инженеров. С фонтанами и беседками во дворах, эти кварталы стали олицетворением более комфортной жизни. На протяжении полвека беседки сгнили, но дома стоят. Пролетариат, вставший от сохи к станку, знал лишь два типа жилья: крестьянская изба с «удобствами» во дворе и унылый рабочий барак. Оказалось, что и у нас можно жить так, как в городках, через которые шли к Берлину вернувшиеся к работе солдаты Второй мировой.
На Руси немецкие поселки сохранились до сих пор, но в Москве, с ее дороговизной земли, судьба таких кварталов оказалась незавидной. Немецкие кварталы исчезли по всей столице. На Первомайской исчезали вместе с улицами, а от многочисленных Парковых улиц остались лишь нечетные номера. Потом пришла очередь Хорошевского шоссе, где строительство 16-этажных кварталов предрешило судьбу Ходынского аэродрома.
Последние потери московской архитектурной летописи — квартал вокруг КБ Сухого на Беговой, на месте которого теперь стоят небоскребы «Донстроя» и развязки Третьего кольца. Даже дом Заболоцкого, где планировался музей, попал под бульдозер. Совсем недавно под такую же участь попал квартал в Тушинском предместье — вокруг Тушинского машиностроительного завода, который теперь производит канализационные люки вместо «Буранов». Земля под немецкими коттеджами на Сходненской досталась девелоперам, строящим на месте тенистых кварталов многоэтажные монстры.
Пока еще стоят тихие домики вокруг ядерного центра имени Алиханова и Курчатовскому институту удалось добиться успеха в борьбе с строительными магнатами. Однако это лишь отдельные реликты. В первозданном виде в Москве сохранился только один поселок из немецких коттеджей и таунхаусов — «Франкфурт-на-Яузе». Он уцелел благодаря своей труднодоступности, зажатый между железнодорожными путями, водными преградами и промзонами, пока не вызывает интереса у московских девелоперов.
Этот некогда подмосковный поселок, вошедший в состав города в 1960 году, остается таким же, каким был 60 лет назад. Облик практически частного домовладения накладывал отпечаток на образ жизни его обитателей. Вокруг таунхаусов — ухоженные сады и палисадники, на каждом из которых осталась табличка «дом образцового содержания». И действительно, содержание здесь образцовое.
Поражает правильная планировка бульваров, улиц и переулков, которая строго соответствует принятым в Германии нормативам. Это та самая «капиллярная сеть», о которой только и говорят чиновники в перекрытой заборами Москве. Безбарьерная среда – это, прежде всего, грамотно спланированная густая сеть улиц, бульваров, проездов. Даже тупики, упирающиеся в ограду местной больницы, не остались тупиками, а спроектированы в виде разворотного круга, чтобы жителям было удобно.
На каждом углу — миниатюрные магазины: булочные, молочные, почта. Самое крупное здание – дом культуры на центральной площади, вокруг которого вырос квартал. Этот поселок стал бесплатной декорацией для съемок фильмов о жизни СССР конца 40-х – начала 50-х годов.
Однако некоторые дома изменились, сменив владельцев. Появились лоджии со стеклопакетами, зимние сады на верандах – бесплатные декорации для съемок фильмов уже с европейскими реалиями, когда памятник Ленину на центральной площади в кадр не попадает. Дома обрастают гаражами и зимними садами, а те, кто продолжает работать в бюджетных конторах, с трудом сводят концы с концами.
На ремонт крыши уже не хватает денег. Отрезанные от внешнего мира, люди спиваются. Те, кто переехал в хрущевские пятиэтажки, впадали в глубокую депрессию. Станций метро, как не было, так и нет, лишь путь к подземке стал короче. Доступные развлечения молодежи сакральные клубы в здании близ вокзала. Ранее к ним пробирались сквозь строй алкоголиков, съезжавшихся со всей Москвы.
И, конечно, стоит отметить, что координаты «Потсдама-на-Сходне» я не упоминаю намеренно. Уверен, мало кто из чиновников московского правительства его видел. А увидит – мало ли что потом? Как будут жить жители, сохранившие уклад жизни окрестностей Брауншвайга? Всего один этаж. При хороших дорогах – в десяти минутах от Кремля!
Некоторые дома уже попали под ковш экскаватора. Один мост, потом второй и третий – и никому не нужный поселок окажется в десяти минутах от Кремля. Найдется девелопер, который захочет снести этот европейский уголок и построить на его месте такие же жуткие небоскребы, как на месте немецких кварталов КБ Сухого. Поэтому таким кварталам необходим статус памятника архитектуры, а жителям — развитие транспортной и социальной инфраструктуры.