28 сентября в Греции состоится церемония зажжения олимпийского огня. В это особенное событие Верховная жрица, облаченная в античную тунику и сандалии, выйдет из руин храма Геры. В окружении других жриц она произнесет молитву к богам Аполлону и Зевсу с просьбой даровать священный огонь:
«Пусть настанет священная тишина. Пусть умолкнут небо, земля, море и ветра. Пусть умолкнут горы и крики птиц, ибо нас будет сопровождать Фивос, бог, приносящий огонь. Аполлон, бог солнца и идеи света, пошли нам свои лучи и зажги священный факел для гостеприимного города Сочи. А ты, Зевс, дай мир всем народам на земле и увенчай венками победителей священного состязания!»
После этого верховная жрица преклонит колено у алтаря древнегреческого храма и поднесет факел к параболическому зеркалу. От солнечных лучей вспыхнет Олимпийский огонь. Возникает вопрос: может ли наша Церковь обратиться к российскому олимпийскому комитету с просьбой провести зажжение факела без молитв? Аналогичное обращение может быть направлено и через Элладскую Церковь.
Интересно, что молитва Аполлону не всегда была частью церемонии. При Пьерре де Кубертене она не произносилась. Мероприятие зажжения факела с эстафетой было введено доктором Геббельсом для Олимпийских игр в Берлине в 1936 году. В то время Германию озаряли огни нацистских факелов, а шествия штурмовиков сопровождались народными праздниками. Историки сходятся во мнении, что идея доставки огня из Олимпии была предложена профессором Карлом Димом, который отвечал за проведение Игр в Берлине. Фюрер был столь впечатлён, что выделил средства на реализацию данной идеи.
Значительный вклад в популяризацию этой символики внесла кинорежиссер Лени Рифеншталь с её фильмом «Олимпия», в котором показана первая в истории эстафета олимпийского огня. На 10-й минуте фильма есть намек на молитву обнаженных жриц, но это, скорее всего, лишь режиссерский прием; документальная часть начинается с 12-й минуты, и на параде олимпийцев делегации Греции и Франции приветствуют фюрера зигами. Таким образом, можно сделать вывод, что идея молитвы солнцу и Аполлону при зажжении факела возникла из искусства Третьего Рейха.
Следует отметить, как серьезно нацисты относились к язычеству, однако данных о том, что греки начали молиться Аполлону в те времена, не найдено. По моему мнению, еще 30 лет назад такие молитвы не существовали. На наших глазах происходит нарастающая паганизация олимпизма, параллельно с его химизацией. О христианском духе начала олимпийского движения можно почитать в исторических материалах.
Интересно вспомнить, что организаторы Зимних Игр 1952 года зажгли огонь от камина в доме-музее норвежского лыжного пионера Сандре Норгейма.
Церковное предание о трансформации спектакля в таинство и о шутках: Геласий, мученик, пострадавший в Илиополе в Сирии (современный Баальбек, Ливан). Согласно ранним сведениям о мученике, он был мимом, исполнявшим вторые, шутовские роли в театральных представлениях. В одном из спектаклей он пародировал обряд крещения и по Божественной милости действительно преобразился в ходе исполнения роли. Когда его одели в белую тунику, он воскликнул: «Я — христианин!»
Увидев, что это больше не комедия, зрители в ярости изгоняют его и убивают камнями. Христиане перенесли тело мученика в его родную деревню Мариамма, где затем был воздвигнут храм.
Аналогичный рассказ о Геласии с различиями присутствует в византийской «Пасхальной хронике», где уточняется, что он пострадал при императоре Диоклетиане. Важно отметить, что несмотря на критику исторического существования Геласия, его история не уникальна для византийской литературы.
В византийских литургических памятниках имя Геласий упоминается под различными наименованиями, и память о нем отмечается в разные дни. Однако все это свидетельствует о единой личности. Рассказ о его мученичестве, как и упоминания о других мучениках, показывает, что такая смешанная история была распространена и в другие времена.
Таким образом, видим, что история Геласии, как и других мучеников, продолжает вызывать интерес и служит предметом изучения для исследователей, подчеркивая богатство и многослойность христианской традиции.