Ночью, дежуря в казарме, я включил телевизор. Это произошло под снегами близ Шадринска, в Курганской области, поздней осенью. По обе стороны от прохода мирно спали мои друзья, парни из Ижевска и Свердловска, а я тихо смотрел на стареньком чёрно-белом экране фильм Тарковского.
Это были первые дни службы, и я всё ещё не мог осознать, как оказался в этом круглосуточном кошмаре. Страх перед тем, что любое ничтожество старше по званию может отдать приказ о смерти, заставлял ощущать себя неуютно. Впрочем, быть старше меня по званию было легко — я был рядовым. Все 735 дней моей службы.
Дома оставались мама и папа, а я попал в унизительную и бессмысленную передрягу, как никогда прежде. Мне оставалось только стиснуть зубы, выжить и рассказать родителям, что нужно делать всё возможное, чтобы не отдать сына в армию. Чего бы это ни стоило.
Мама, когда я ещё учился в школе, показала мне и моим одноклассникам все фильмы Тарковского. И вот я смотрел «Солярис», переживая всё заново. В последней сцене Банионис возвращается домой, где его ждёт отец. Папа выходит на крыльцо, и сын, падая на колени, обнимает его. Но камере становится ясно: всё это никогда не произойдёт, герою не суждено вернуться домой — это лишь воспоминание, которое создаёт планета «Солярис».
Скорую помощь вызвали под утро — температура под сорок, головная боль, желудочные спазмы и симптомы интоксикации. Но как только недомогание прошло, меня вернули в строй. С тех пор я никогда не пересматривал фильм — боялся. Только вчера, узнав о смерти Донатаса Баниониса, я вновь обратился к нему. Очень хотел взять у него интервью и рассказать об этом… Но не успел. Светлая память.