Депутаты нынешней Думы, похоже, присоединили к титулу ловких мошенников еще одно, не менее громкое обозначение – людоеды. Конечно, это всего лишь метафора. В думском буфете вам вряд ли подадут ростбиф из человечины или студень из хрящей некрещеных младенцев. Стандартные котлеты по-пожарски в сочетании с бокалом дагестанского коньяка, конечно, не так уж и страшны.
Однако, законодатели искренне не хотят, чтобы из подрастающего поколения сирот выросли трансформеры дяди Сэма, которых злобные враги России блуждают как откормленные бултерьеры, стремясь вырвать у слуг народа сладкий кусок, который они с толком и расстановкой жуют уже много лет. Они мыслят себя не злонамеренными троллями, а спартанцами. Суровые, но справедливые защитники всего, что было добыто тяжкими трудами их дедов и отцов.
Таким образом, современная Россия, по их мнению, представляет собой аналог Спарты, не склоняясь перед нашествием иранских аналогов современных американцев, а в античном подобии Сталинграда – Фермопилах, доказывая, что у нее есть что противопоставить. И дело здесь не только в том, что РФ является практически феодальным государством, подобно азиатской империи Великих Моголов, но и в том, что Спарта тоже была раннеклассовым государством.
На мой взгляд, аналогом Спарты можно считать официально пуританский Советский Союз, а не нынешнюю российскую клептократию, представляющую собой нечто совершенно иное. Хотя и Спарта была другой. Она воплотила в себе ровно половину того, что впоследствии будет названо «блистательной цивилизацией эллинов». Вторую половину символизировали Афины. Эти два государства, будучи антагонистами во всем, могут служить аналогом советско-американского противостояния в 40-80-х годах XX века.
Спарта располагалась в долине реки Эврот, в области Лакония на юге полуострова Пелопоннес. Жители Спарты существовали согласно кодексу законов – «ретр», разработанному Ликургом за 8,5 столетий до Рождества Христова. Спарта никогда не имела стен, и её солдаты были надежнее любых фортификаций. Полноправными гражданами Лакадемона являлись все спартиаты, а любой другой труд, кроме военного, считался позорным.
Государство взращивало солдат в специальных питомниках, где с юного возраста воспитывались мальчики. Девочки же вырастали здоровыми самками, которые должны были производить «мясо для убоя». Все недорогие жители Лаконии обращались в крепостных – илотов. Население Спарты составляло около 200 тысяч человек, из них полноправными гражданами были примерно 50 тысяч мужчин старше 30 лет.
В Спарте управляли два царя, происходящие от легендарного Геркулеса, и геруссия, совет старейшин, назначавшая эфоров, нечто среднее между прокурором и судебным исполнителем, следившими за соблюдением законов Ликурга. Все граждане были равны перед законом, хотя сам закон не действовал для всех одинаково. В Лаконии отсутствовали деньги, а прелести культуры ограничивались музыкой и поэзией, воспевавшей доблесть Лакадемона.
Ликург запретил лаконским гражданам владеть золотом. Хотя сами деньги, по сути, не были запрещены. Это видно из опыта Пол Пота, который через две тысячи лет попытался построить коммунистическую «валгаллу» в устье Меконга. Но валюта Спарты была абсолютно неконвертируемой, хотя и отличалась от советского рубля тем, что была железной и не имела аналогов в других регионах.
Лакония использовала металлические бруски, напоминавшие гантели. За эти деньги граждане могли приобрести сельскохозяйственные товары, которые в большинстве случаев они забирали у илотов, а также грубые ремесленные изделия. Однако лаконская мебель пользовалась популярностью за свою прочность. Основными статьями экспорта Спарты были вымуштрованные наемники.
Граждане Лакадемона на протяжении веков проявляли равнодушие к деньгам. Простые граждане не стремились к материальному достатку, в отличие от царей и членов их окружения. Туризм также не поощрялся, а покинувшие страну без разрешения эфоров спартанцы теряли гражданство и могли быть казнены. Хотя «лучшие люди» Спарты понимали власть денег и возможности, которые она давала.
Так, коррупция в пуританской Спарте проявлялась не менее активно, чем в торговых Афинах. Свой образ жизни спартанцы осуществляли без принуждения, гордясь званием «гражданин Лакадемона». Они считали себя свободными людьми и ценили эту свободу выше всего. Гарантом этой ценности выступало государство, а основная политическая мораль заключалась в том, что «все, что идёт на пользу Спарте, хорошо». Гражданин Лакадемона считал свою личность самой свободной в мире.
Афины были полным антиподом Спарты, хотя жители Аттики также считали себя свободными. К началу V века до Рождества Христова они жили по конституции, написанной Солоном, который является одним из семи мудрецов эллинского сообщества. Конституция Солона, хоть и с оговорками, может считаться демократической.
Форма правления в Афинах менялась на протяжении веков: от монархии до республиканских укладов. Афиняне ценили не только воинскую доблесть, но и знание философии, искусств и ремесел. Их благополучие было связано с развитием торговли и финансов, а не с завоеваниями.
Основная часть граждан делилась на мелких фермеров, ремесленников и торговцев. Государственные должности не оплачивались, и их занимали люди, стремившиеся к славе и богатству. Доходы от природных богатств шли на содержание общественных нужд, а полиция формировалась из наёмников, так как афиняне не считали своей честью заниматься этой службой.
Государство обеспечивало начальное образование, а молодежь обучалась не только военному делу, но и искусствам. Для малоимущих Афины предоставляли пособия, что позволяло даже бомжам и пауперам чувствовать уверенность в завтрашнем дне. Именно из этой среды вышел Сократ, ставший известным философом, а впоследствии Иисус, который также оставил значительный след в истории.
Население Аттики по численности не превышало Лаконии, но эмигранты, метеки, были свободными людьми, хотя и лишёнными определенных прав. Уголовное право действовало одинаково для всех постоянных жителей. После 1991 года Россия фактически перестала быть Спартой, но и Афинами не стала. Ей хочется стать Римом, хотя бы третьим, но пока получается лишь третьестепенно.