На фоне недавнего взрыва информационной бомбы – итогов международного журналистского расследования о тайных офшорах высокопоставленных чиновников России и других стран – события вокруг Нагорного Карабаха, казалось бы, меркнут. Однако, это все равно остается крайне серьезной темой.
Я не собираюсь сейчас обсуждать, кто именно виноват в первой с 1994 года серьезной вспышке боевых действий. Не хочу навлекать на себя гнев как армянской, так и азербайджанской сторон. В своей долгой журналистской карьере я не встречал более болезненной темы, вызывающей гипертрофированную реакцию у обеих сторон конфликта. Даже самый невинный материал о Нагорном Карабахе – будь то бытовая зарисовка или интервью с простым человеком – мог привести к бурным протестам и многолюдным акциям у входа в редакцию.
Невозможно опубликовать сюжет без подробного изложения позиций обеих сторон по всем аспектам карабахской проблемы, включая предысторию конфликта и, конечно, в противоречивых версиях. Приведу анекдот: в начале 90-х, когда шла настоящая война между Арменией и Азербайджаном, один влиятельный член азербайджанской диаспоры в Москве критиковал меня за то, что в программе «Итоги» несколько раз выступал армянский политолог Андраник Мигранян, в то время как экспертов азербайджанского происхождения не было. Он серьезно заявил: «Евгений, вы разве не знаете, кто такой Генерал Андраник? Вы хотите сказать, что просто так выбрали эксперта с таким именем?» Я, признаюсь, тогда не знал о противоречивой фигуре генерала Андраника Озаняна, считающегося в Армении национальным героем, а в Азербайджане – извергом. Мои попытки объяснить, что темы, на которые говорит Мигранян, не касаются Нагорного Карабаха, не убедили собеседников.
Я усвоил, что конфликт вокруг Нагорного Карабаха, корни которого уходят во множество трагических событий начала прошлого века, является одним из самых сложных. Урегулирование его сопоставимо по сложности с арабо-израильским конфликтом. Я также понял, что к информации о событиях вокруг Карабаха необходимо подходить крайне осторожно. Не стоит верить даже самым убедительным заявлениям сторон, а мнения нейтральных экспертов следует воспринимать с долей скепсиса – часто они могут оказаться аффилированными с одной из сторон.
Что касается российских дипломатов, включая главу МИДа Сергея Лаврова, их миротворческие речи сейчас вызывают у меня сомнения. Ссылки на обязательства России по карабахскому урегулированию, принятые в 90-х, не стоят ничего. Ужасный опыт с Будапештским меморандумом 1994 года и договором о дружбе 1997 года в отношении Украины показывает, что обещания могут быть легко нарушены. Крым наш, и пол-Донбасса фактически тоже. В конечном счете, не Лавров определяет внешнюю политику, а президент, как это прописано в Конституции РФ.
Кто знает, что в голове у Путина относительно Закавказья? Не решит ли он вмешаться в этот конфликт после Сирии? Российские войска уже присутствуют в Армении на военной базе в Гюмри, но их количество и качество могут быть значительно увеличены под предлогом обострения конфликта.
Армения – главный форпост России в регионе. Отношения с Грузией хоть и слегка улучшились, но остаются натянутыми. Азербайджан, имея союз с Турцией, дистанцируется от Кремля, не желая открытого конфликта. Поэтому остается только Армения, полностью зависимая от российских энергопоставок и военной помощи.
Москва жестко надавила на Ереван в конце 2013 года, заставив отказаться от соглашения с Евросоюзом, как это произошло с Украиной. В отличие от Украины, где недовольство вылилось в Майдан, Армения вынужденно стерпела давление. Однако недовольство неравноправными отношениями с Москвой стало расти, что прошлым летом вылилось в массовые мирные протесты против повышения тарифов в электроэнергетике, контролируемой российскими компаниями.
Лидеры протестующих осознавали риск открытого выражения недовольства политикой России и старались избежать прямых антироссийских высказываний. Тем не менее, эта ситуация лишь тактическая уловка, подтверждающая, что недовольство возрастает.
В Кремле понимают, что антироссийские настроения могут ослабнуть, если безопасность Армении будет зависеть от российской военной помощи. Поэтому обострение ситуации вокруг Нагорного Карабаха может дать Москве дополнительные рычаги для давления на Баку и Турцию, которая рассматривается как главный противник.
Это также позволит России позиционировать себя как значимого мирового игрока, стремящегося к влиянию за пределами собственных границ, и, возможно, отвлечь внимание от проблемы Украины.
Однако существует тревога, когда мы вспоминаем, как распадался Советский Союз. Этот процесс начался не только в Прибалтике, но и в Закавказье, где конфликты были одними из самых жестоких. Спустя четверть века новая вспышка конфликта вокруг Нагорного Карабаха, казалось бы, замороженного с 1994 года, может предвещать что-то более серьезное и худшее для России.