Абдул Ицлаев: «Мальчишки там (в Чечне) зачастую не умеют читать, но зато прекрасно стреляют из автомата. Что вы думаете об этом?» – подобный вопрос несколько лет назад был задан первому заместителю министра образования РФ Григорию Балыхину. Его ответ был не мгновенным, но всё же прозвучал: «Из-за того, что школы по пять-шесть лет не работали, в Чечне много 13-14-летних подростков, которые, не поверите, не умеют ни читать, ни писать. Только автомат могут держать». Этот негативный образ чеченцев, созданный в первые годы контртеррористической операции усилиями некоторых российских журналистов, чиновников и генералов, продолжает существовать и по сей день. Миллионы граждан по-прежнему считают, что Чечня представляет собой территорию, полную неграмотных и вооруженных до зубов людей.
Тем не менее, чеченские ребятишки, пережившие две войны, еще несколько лет назад отказывались играть в привычные для детей войнушки. Их рисунки рассказывали о самолетах, сбрасывающих бомбы, и танках, плюющихся огнем. Как же сегодня видят мир чеченские школьники? Чему и как их учат в школе?
«Где находится Кот-д’Ивуар?» – с этой фразы вспомнила педагог с 35-летним стажем работы в школе Мадина Вахидова, описывая интервью с Балыхиным. Обилие удивительных фактов в его словах задело не только ее, но и других коллег. «Чечня пошла в школу» – заголовок, который вызвал много вопросов, наряду с утверждениями о 5-6-летнем перерыве в работе школ и доминировании исламизации.
Однако, по мнению Вахидовой, эти утверждения не соответствуют действительности. В те времена мало кто был готов воспринять правду. «Нам, местным учителям, оставалось только молча проглотить обиду», – утверждает она.
В школе, где она трудится, хорошо помнят визит Балыхина. «Он приехал неожиданно, в сопровождении сотрудников министерства образования республики. Посещал уроки, задавал вопросы, не только по школьной программе. Удивление не покинуло его, когда в шестом классе он услышал ответ на вопрос: „Где находится Кот-д’Ивуар?“»
Во втором классе, где за каждой партой сидели по три ученика, на вопрос гостя из Москвы, кто из них прочитает стихотворение не из учебника, поднялась хрупкая девочка с большими глазами. «Я», – сказала она и, затаив дыхание, начала читать:
«Эти громы, эти грезы
Без начала и без конца…
И текут ручьями слезы,
И сжимаются сердца.
Сердцу хочется покоя,
Только нет покоя мне:
Все расстреляно войною,
Все разрушено в Чечне!
Думы горькие уносят
В дали дальние меня,
Сон покоя не приносит
Среди горя и огня.
Не унять страданий этих,
Боль ничем не заглушить…
Что же делать? Кто ответит?
Как в страданиях прожить?»
Когда девочка закончила чтение, она заметила слезы на глазах высокого гостя. Прошёл год, и она окончила школу, поступив в университет. Теперь подросток, который знал о Кот-д’Ивуаре, уже стал дипломированным специалистом.
Мадина Вахидова, сама ингушка, познакомилась с будущим мужем, чеченцем, во время учебы в Грозненском педагогическом училище. Уже будучи матерью, она заочно училась в университете на физмате. У ее четверых детей уже свои семьи. Она – не только бабушка, но и «Учитель года — 2008», ветеран труда. В сентябре 1999 года, спасаясь от бомбежек, Мадина взяла с собой мешок, плотно набитый чем-то. Открыв его в Назрани, у бабушки, ее дети обнаружили там … тетради ее учеников. Она была уверена, что вернется в родное село и школу, к детям, которым посвятила жизнь.
Школа в селе Гойское, которую Балыхин инспектировал в своей поездке по Чечне, на тот момент находилась в сборно-щитовом доме, всего в двух десятках метров от фундамента разрушенного федеральными силами кирпичного здания. В классе, где Балыхин не смог сдержать эмоций, стены были заполнены фанерными «латками»: снаряд пробил их насквозь, но, к счастью, не взорвался. «Мы прерывали учебный процесс дважды, но не на 5-6 лет, и даже не на год», – рассказывает Вахидова.
«В первый раз, в 1996 году, боевые действия начались вокруг нашего села. Вернувшись через три месяца, мы обнаружили, что школа разрушена. Но вскоре был собран сборно-щитовой дом с помощью Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, и занятия возобновились».
«Во второй раз нас вынудили покинуть село осенью 1999 года, когда авиация нанесла первый удар по селу. Бомбежки продолжались, и мы вернулись лишь в конце декабря, когда смогли собрать детей в школе».
«Те, кто не видел разруху тех дней, не смогут даже представить ее: крыша латана-перелатана, окна заколочены, отопления и света нет», – продолжает она.
Теперь же в Гойском появилась новая школа, построенная два года назад. Я показываю Вахидовой выдержку из интервью Балыхина: «Система образования в республике рухнула при Дудаеве. Итог известный: из 462 школ в республике к 1999 году было разрушено 325».
На это Вахидова отвечает: «Сложно комментировать. Образование в республике действительно начало приходить в упадок при Дудаеве и Масхадове, но при них школы не закрывались, и вооружения в них не размещались».
Она добавляет: «Я знаю только один случай, когда школу в Урус-Мартане заняла не „гвардия Масхадова“, а противостоявшие ему Басаев и Хаттаб. Но это здание не подверглось бомбежке и позже вернулось к системе образования».