Участвуя в деле в качестве адвоката потерпевшей стороны с 2006 года, я не смогла принять участие в прениях сторон. Стоит отметить, что у потерпевшей стороны по этому делу всегда была своя особая позиция, заявленная с полной непредвзятостью. Мы сохраняли нейтральную позицию перед судом до самого последнего момента. Важной идеей нашей позиции, озвученной адвокатом Анной Ставицкой на прошлой неделе перед присяжными, стало утверждение: «Анна была принципиальным человеком, и вы должны принять принципиальное решение». Это означает, что нам, потерпевшей стороне, не нужно осуждение подсудимых любой ценой, а только тогда, когда присяжные, оставаясь на добросовестных и принципиальных позициях, придут к выводу о безусловной виновности обвиняемых.
Выступая в прениях сторон в 2009 году на рассмотрении этого же дела в Московском окружном военном суде, я считала необходимым напомнить присяжным, что Анна Политковская, известная своей борьбой с безнаказанностью, никогда бы не одобрила осуждение людей, чья вина не доказана. Позиция потерпевшей стороны отличалась от позиции властей, которые стремились осудить хоть кого-то, чтобы закрыть этот вопрос навсегда. Наша цель была совершенно противоположной.
Позиция потерпевшей стороны, особенно в Европейском Суде, довольно проста. Власти нарушили право на жизнь Анны Политковской, как минимум, в части позитивных обязательств государства по этому праву. Следствие проводилось крайне неэффективно, с необоснованными проволочками и нарушениями, а главное, без желания установить все обстоятельства преступления. В результате одно из самых громких преступлений нашего века – убийство талантливого и честного оппозиционного журналиста – осталось нераскрытым.
Вернемся к процессу в Мосгорсуде. 22 апреля 2014 года мы, потерпевшая сторона, пришли для участия в прениях сторон, но они были неожиданно отложены, когда я восстанавливалась после серьезной операции. Судьба избавила меня от необходимости высказываться перед присяжными, и я поняла, что Мосгорсуд рассматривал не то дело. Интересы правосудия, которые волнуют потерпевшую сторону, в этом процессе не могут быть достигнуты.
Присяжные, как и все участники процесса, должны оставаться в рамках предъявленного обвинения. Однако нас гораздо больше интересует раскрытие преступления и прекращение тяжелой безнаказанности. Следствие, а затем и государственное обвинение, не достигли ни того, ни другого. Объем обвинения, который рассматривает суд, не касается всех ключевых вопросов дела: заказа убийства, его финансирования и организации.
Ситуация такова: кто-то задумывает убить вашу коллегу или близкого человека из-за критических публикаций. Кто же это мог быть недоволен? Это лицо настольно влиятельно, что для реализации преступления можно было нанять целый отдел тайной полиции для слежки за Анной и других сопутствующих услуг. Большинство этих лиц известны, и лишь единицы ответили на свои действия.
В процессе мы снова заслушали показания Дмитрия Павлюченкова – бывшего офицера специального отдела тайной полиции. Он, используя свои полномочия, должен был охранять порядок, но фактически занимался подготовкой убийства Анны за небольшое вознаграждение. Этот человек не был допрошен в полном объеме, хотя его ситуация менялась с момента, как он стал обвиняемым, и его дело рассматривалось в «особом порядке», что позволило избежать полноценного судебного слушания.
Теперь, в процессе по обвинению других фигурантов, он снова выступает как свидетель. Эта роль даёт ему возможность избегать ответов на сложные вопросы, ссылаясь на статью 51 Конституции. Кто же дал ему возможность уклоняться от дачи показаний? Вероятно, для того, чтобы он не проговорился. И он продолжает молчать, оставаясь в безопасности.
Вспомним, что он должен был по сделке о признании вины указать на заказчика этого убийства. Но этого не произошло, и несмотря на это, сделка состоялась. Что же должно интересовать потерпевшую сторону в этом процессе? Вопрос о роли братьев Махмудовых – может быть интересен, но это не основной вопрос. Не установлены лица, которым по силам осуществить такой заказ. Что касается подсудимых, они обладают важной информацией, но, возможно, молчат, чтобы спасти себя, и имеют на это полное право.
Мы не сводим с ними счеты за их защитительную позицию; каждый имеет право защищаться всеми законными способами. Но мы понимаем, что благодаря их молчанию цели правосудия не достигнуты. Это связано не только с позицией подсудимых, но и с недобросовестным следствием, о чем мы заявляли с первых месяцев.
Так что же важно в нынешнем процессе? Преступление остается нераскрытым, и даже известные соучастники остаются на свободе, не привлекая к ответственности. Не говоря уже о заказчиках преступления. Понимают ли это прокуроры и судья? Понимают, но действуют в рамках предъявленного обвинения. Суд превращается в фарс, и процесс становится не более чем дурным цирком.
Всё это время потерпевшая сторона, а теперь и присяжные, участвуют в процессах, которые не имеют ничего общего с правосудием. Саму Анну это бы оскорбило. Я не знаю, каким будет вердикт, но присяжные, рассматривая дело, считают, что они участвуют в отправлении правосудия, в то время как им просто предлагается выполнять заданный урок. А акта правосудия не происходит.
К сожалению, такая безнаказанность продолжает существовать: людей будут продолжать «заказывать», выслеживать с привлечением профессионалов, а конкретные исполнители всегда найдутся. И эта криминологическая проблема, безусловно, важна, но она не отвечает на вопрос: кто виноват в гибели Анны Политковской?