Уважаемый Борис Акунин высказал мнение, что предстоящая люстрация является вредной затеей. Он также интерпретировал понятие «неприкосновенности» для Путина и Медведева, которое обещал Михаил Ходорковский, как гарантию соблюдения Закона. Особенно примечательно звучит его предложение о «как-то уживаться».
1. Безусловно, миротворческая идея примирения и «неприкосновенности» плохо сочетается с уже имеющимися пятью эпизодами, по которым этим фигурантам грозят трибуналы и суды за преступления против человечности. Это касается катастрофы малазийского Боинга, ситуации на Украине (нарушение нерушимости границ государства и международных соглашений), развязывания агрессивной войны и несоблюдения обычаев ведения войн, гибели мирного населения в Сирии и акта ядерного терроризма в Лондоне. Сомневаюсь, что обещания таких уважаемых в России общественных деятелей окажут какое-либо влияние на международные суды. Дело сделано, и отвечать придется.
2. В приведенном призыве прослеживается тонкая хитрость: мол, лучше уйдите, пока не стало хуже для вас. А мы уж, возможно, простим. Или позволим адвокатам превратить процессы против вас в долгое исследование отдельных эпизодов. Это призыв покинуть посты, пока не совершены необратимые ошибки, пока не приведены к преступлениям, за которые не может быть ни прощения, ни «неприкосновенности». Всего за день до того, как укрыться в спасительной яме, Саддам Хуссейн проводил митинг со своими сторонниками. За день до своей ужасной смерти Муаммар Каддафи призывал военных к активным действиям против повстанцев. Рассчитывать на здравый смысл и инстинкт самосохранения у Путина и Медведева не следует. Для них утрата безграничной власти равнозначна смерти. Остановить их — значит предотвратить гибель невинных людей, и это произойдет лишь ценой их жизни.
3. Теперь о люстрациях. Идея и цель люстраций — не наказание, а защита многих тысяч или даже сотен тысяч людей, имевших отношение к преступной власти, от преследований и самосудов, как это происходило, скажем, в Румынии или Ливии, где сотрудники секретных служб становились жертвами разъяренного народа. В таких условиях обещание неприкосновенности превращается в смертный приговор для «неприкосновенных». Люстрации — это договор, по которому общество отказывается от преследований косвенных участников преступлений власти, например, депутатов, принимавших «закон подлецов», приведший к гибели сотен детей, в обмен на их неучастие в структурах власти и СМИ. Это не исключает судебного преследования по конкретным эпизодам индивидуальных преступлений.
4. В Германии закон о люстрациях коснулся 300 000 преступников во власти, и практически во всех случаях он сопровождался судебными решениями и рассмотрением индивидуальных дел. Обвиняемым приходилось доказывать свою непричастность к конкретным преступлениям, и они освобождались от ответственности за коллективные преступления и поддержку преступной власти. В таких условиях обещание «неприкосновенности» звучит странно и является нереализуемым. Иски жертв и их семей по преступлениям без срока давности не могут быть отклонены на основании обещания «неприкосновенности». Это также касается материальных исков.
5. Что касается «заколдованного круга», уважаемый Григорий Шалвович, с 1991 года мы уже трижды по нему пробежали, если вы не заметили. И Украина уже пошла по третьему кругу. Так будем бегать, пока не избавимся от главного наследства — в полном смысле слова, советской бюрократии и наследников ВЧК-КГБ, восхищающихся садистским менеджментом. Этот менеджмент уже воспроизводит молодую поросль нечистоплотных людей.
6. Я могу привести несколько примеров реформ, которые привели к созданию нормальных государств: Польша, Чехия, Грузия… В каждом случае это сопровождалось декоммунизацией, десоветизацией и люстрациями в разных формах, сносом советских идолов. И никто при этом не говорил о конфликте между государственниками и либералами. Вы точно не имели в виду советскую номенклатуру, говоря о государственниках? Можно отказаться от люстраций, но тогда на одном из циклов «заколдованного круга» их проведет оккупационная администрация, как это случилось в Германии и Японии.