В последнее время я ощущаю, что слишком много работаю и в результате подхватил недуг. Прошло две простуды, и сейчас снова болею. Именно поэтому не было новых публикаций — последняя из них датируется 14 декабря. В Интернете почти не появлялся, сэкономив, таким образом, приличную сумму на посуточной тарификации интернет-провайдера. За этот период я успел стать участником полного рабочего дня танцевального семинара, провести многочасовую танцевальную вечеринку с выступлением в коллективе, отметить тридцать три репетиции и тренировки, а также посетить сто судебных заседаний и подать сто жалоб и исков. Кроме того, было много танцевальной музыки, движения, сна и, конечно, еды. Однако мне не удалось выполнить много из запланированного — пропущены, как минимум, пять вечеринок и три танцевальных турнира.
Но давайте оставим это за скобками. Есть пара актуальных новостей и несколько комментариев. Я наконец-то получил и предъявил в ПССП исполнительный лист к одному «застарелому» должнику на сумму девять миллионов рублей. Реакция исполнителей была впечатляющей. Должник оказался инвалидом и, как это часто бывает, безработным. Индексация по решению была принята еще в 1999 году, а сам спор возник в 1995 году. Судебное определение составило двадцать четыре страницы, из которых двадцать три — мои расчеты, сделанные методом «копи и паста» с моего текста.
Процесс завёлся в обсуждаемой теме «антисписочно-антисиротского» закона, и я был неприятно удивлён процессуальными действиями судьи. Привожу часть апелляционной жалобы на её решение, и добавлю небольшой комментарий ниже.
«Редко за свои двадцать лет работы представителем я сталкивался с подобной схемой судебного разбирательства. Это напоминало: «Что хочет сказать первый вставший?» — «Что возразит другая сторона на сказанное первым вставшим?» Первым вставшим оказалась адвокат ответчика, которая начала говорить о доказательствах, а разбирательство по существу закончилось. Глава 15 ГПК РФ устанавливает строгий порядок судебного разбирательства. Отступления от этого порядка могут свидетельствовать о недостаточной профессиональной подготовленности судьи или о пренебрежении ею своих обязанностей. Судья в начале заседания объявила о слушании дела, сразу подняла ответчика, уточнила его место работы и без паузы вынесла решение, допускающее представителя.»
Как можно заметить из записи процесса, меня в этом разбирательстве практически не существовало. Судья не удосужилась выяснить моё мнение о заявленном иске и персонажа ответчика, перекрывая коммуникацию. В результате стадия ходатайств для меня прошла безвозвратно. Процесс оказался скомканным: объяснения ответчика закончились вопросом о том, есть ли у сторон вопросы друг к другу. Однако где были мои объяснения? Ходатайства мне пришлось заявлять вне положенной стадии. Судья игнорировала оглашение материалов дела, и сразу после отказа во всех моих моментах она объявила: «Какие-либо материалы необходимо сторонам огласить?» На её собственный вопрос она ответила сама: «Они исследованы в полном объёме,» и без оглашения перешла к прениям. Безусловно, в прениях первой вновь высказалась представитель ответчика, что также не было пресечено судьёй, что вынудило меня заявлять дополнительные ходатайства уже в ходе прений.
Это является не только нарушением процессуального закона, но и, в совокупности, грубым нарушением, что даёт основание ставить вопрос о дальнейшей деятельности судьи. В обжалуемом постановлении суд упоминает документы, которые были представлены в суд уже после вынесения решения, что является грубым нарушением. Например, суд указал на существование у ответчика места работы и дохода, что было подтверждено справкой о заработной плате, однако эта справка поступила в суд на 12-й день после вынесения решения. Она не была исследована и не могла быть оценена, поскольку поступила в процессе.
Я подал жалобу, указывая на все эти нарушения. Однако вверх суды редко выносят более одного обоснованного решения на три обращения. Чаще всего приходишь к выводу, что такое внимание к «маниакальной детализации» не приводит к результату. Иск же был подан об установлении отцовства и взыскании алиментов на содержание ребенка и матери, ухаживающей за ним. Этот «больной» иск крайне важен для всех заинтересованных сторон. Я не раз сталкивался с тем, что судья проводит процесс в «укороченном» формате, но всегда это было в отсутствие сторон. В данном случае все участники были на месте, включая представителя ответчика, и процесс не должен был быть сокращён. Его существование не предусматривало сокращения, даже если я оставался единственным присутствующим, ведь речь шла о судьбе ребенка.
Эта история напомнила мне о предыдущем опыте с одной из судей Октябрьского районного суда Екатеринбурга, которая подшила документы, поступившие позднее, и использовала их в судебных актах. Я тогда много раз жаловался на неё, и, похоже, мои обращения стали последней каплей в череде недовольств со стороны других пострадавших. В итоге она прекратила свою работу в суде. Но, как показывает практика, чужой опыт нас ничему не учит. Надеюсь, что этот случай не станет очередной «грабельной» ситуацией для меня.
