На стр. 132 восьмого тома материалов уголовного дела содержится весьма интересное письмо Краснова И.В. от сентября 2014 года врио начальника ОМВД по Тверскому району подполковнику полиции А.Т. Вакульгуку: «Повторно прошу предоставить в кратчайшие сроки копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенного по результатам проверки сообщения по факту получения 21.01.2014 в ФКУ СИЗО-2 УФСИН России по г. Москве телесных повреждений Горячевым И.В.». На стр. 134 располагается текст отказа, который содержит очень любопытную фразу: «Данные телесные повреждения он получил в результате собственной неосторожности». Подскользнулся и упал на лезвие 12 раз подряд — действительно, странное объяснение.
Позвольте рассказать подробно о тех событиях. 19 декабря, после очной ставки с Тихоновым, в ходе беседы с моими адвокатами Фейгиным и Полозовым генерал-майор Краснов сказал: «Пусть вам Илья во всем признается, а то мы его на «Бутырке» под лавку загоним». В тот день меня везли обратно в «Лефортово» на микроавтобусе с Тихоновым, которого я в темноте даже не заметил. По дороге неожиданно слышу его голос сзади: «Гражданин начальник, разрешите с подельником пообщаться». Опер УЗКС, сидевший спереди, лениво отвечает: «Валяйте». Тихонов начинает заранее отрепетированную речь: мол, не повторяй моих ошибок, иначе дадут ПЖ, отправят на «Харп», запытают, и все равно во всем признаешься. Я говорю: «Давай лучше помолчим». В разговор вступает опер УЗКС Серега (потом он еще раз возил меня в СК, так его называли коллеги): «Слушай, что тебе Тихонов говорит. Думай скорее, иначе на «Бутырке» тебя под лавку загоним, настоящую тюрьму покажем». Далее следовал поток клеветы на моих товарищей, адвокатов и прочих. В общем, классический оперский stand-up.
Через несколько дней в «Лефортово» меня переводят в камеру №100 к такому матерому дядьке, как из фильмов про тюрьму. Он меня сразу же «узнает» (мол, читал в журнале), рассказывает, как был добровольцем в Боснии, но на конкретные вопросы «съезжает». Мы общались нормально, но временами он явно начинал «отрабатывать»: голос менялся, становился громче, тональность тоже. Он рассказывал безумные истории о том, как он «с мужиками» с оружием собирался на подмогу «Манежке», как вместе с милиционерами из УБоПа в 90-е расстреливал людей из «Шмайсеров», как угрожал судьям, как охотился за продажными чиновниками и вымогал у них деньги, как вывез начальника «Бутырки» в лес и так далее. Такой Робин Гуд, в общем. Тактика провокации на разговор. У меня в жизни подобных историй не было, могу только слушать, а вот поддержать разговор вряд ли.
Перемежались эти рассказы ужасными историями о «настоящей тюрьме» и советами пообщаться с Красновым без адвокатов, мол, он чувствует, что я смогу договориться лет на 7 в нормальных условиях — «будешь библиотекарем на лагере, телефон, все дела». Что-то подобное говорил и Краснов Фейгину / Полозову, но цифру побольше называл: «будет сидеть как в санатории — кефирчик кушать». Он производил впечатление человека, живущего в тюрьме. Думаю, в его рассказах о себе не было ни слова правды.
Затем, общаясь с оперчастью и «Бутырки», и «Капотни», я рассказывал им про этого опытного наседку, и они понимающе улыбались, говоря, что с Борей знакомы очень давно. Уезжая из «Лефортово» на «Бутырку» 18 января, я услышал от сотрудника «Лефортово», что он обыскивал меня и, листая мои записи, увидел страничку об этом наседке: «А Вы с Б.К. сидели?» — делает большие глаза — «В 100-й камере??», — проявляя ещё большее удивление. Потом спрашивает — «А статья какая? 159?» (мошенничество, то есть). Я отвечаю, что нет, мол, так и так. «Думаю, знаете», — говорю, — «здесь у вас Тихонов такой сидит, вот он говорит, что я ему все приказывал и его организовал». Смотрит на меня с недоверием: «А Вы с ним вообще знакомы?». Показательный диалог.
Конвой, тем временем, был уже мотивирован — раз 10 назвали меня «пожизненник», обещали Харп и удивлялись, «что со мной возятся, почему не осудили, вот они бы как при Сталине, сразу б меня к стенке прислонили». На «Бутырке» меня поместили в одноместную камеру — карцер (только шконку в 6 утра не поднимали).
В понедельник, 20 января, куда-то дергали, приводили в офис, озаглавленный «Оперчасть» (честно скажу, для меня было шоком, что в России в тюрьмах предварительного содержания есть какая-то «Оперчасть», которая по сути является рукой следствия в тюрьме). Многие усмехнутся моей наивности, но я никогда не интересовался тюремными реалиями. На входе табличка «Запомни сам и передай другому — дорога в штаб — дорога к дому». Как я потом узнал, «штаб» = «оперчасть». Дверь кабинета, табличка «Королев Сергей Николаевич», за дверью он сам. Помните сериал «Карпов»? Вот взглядом они очень похожи.
Далее короткий диалог: — Кто тебе Маркелова заказал? — Мне никто никого не заказывал, не имею к этому отношения. — Со следствием сотрудничать будешь, вину признаешь? — Нет. — А с нами сотрудничать будешь? — Нет. — Тогда для начала поедешь в общую хату к черным. Жму плечами. На следующий день, вторник, 21 января. Поднимают в эту самую «хату». Номер 116. Как потом оказалось, это «котловая хата 4 и 6 корпуса», где сидит «смотрящий за 4, 6 корпусами» «Анзор». Славян почти нет, то есть 2-3, и те бессловесные шныри. Сперва нормальный разговор, а потом он у каждого из «блаткомитета» — человек 6-7 вокруг меня — в руках по «смартфону», тычут ими в меня, мол, «ты людоед, все про тебя знаем, мы тебя раскусили, плати нам 2 млн рублей, чтобы тут нормально жить». Привыкли «настоящую тюрьму» показывать экономически — механизм прост: говорят «2 млн», и кошмарят; на утро оперчасть «спасает» и цену за пристойную жизнь объявляет всего лишь 200 тысяч — люди с радостью соглашаются (с несколькими из тех, кто вносил такую абонентскую плату, я позже общался).
В разговор вступает сам «Анзор» (в кавычках, т.к. это не имя, а кличка): «Ты знаешь, что у нас в тюрьме положенец? А на воровском продоле есть Вор. Ты вел неправильную жизнь, поэтому ты всем нам должен. 1 телефонный звонок. К утру деньги нам на «Киви-кошелек»». Начинают все искать в «Гугле» по моей фамилии и…