В своём посте А. Пионтковский обсуждает один из важнейших вопросов советско-постсоветской России – каким путём выйти из нашего самого продолжительного в истории системного кризиса. Поскольку эта тема требует внимания, попробуем высказать несколько теоретических и практических соображений.
Когда кризис начался? Ответ на этот вопрос поможет выяснить, в какую точку нужно вернуться, чтобы выбрать правильный путь. Ломка традиционных устоев России началась в конце XIX века, когда происходил переход от государства-церкви к секуляризованному обществу. Утрата веры привела к потере фундамента Российской цивилизации и правил, на которых она основывалась. Пророческая фраза Ф. Достоевского «Если Бога нет, всё дозволено» стала актуальна в это время, когда реформы Витте-Столыпина пытались вывести страну на новый путь. Однако в ситуации смены ориентиров произошёл большевицкий переворот. Вооружённый захват Зимнего был дополнением к провалу ленинцев на выборах в Учредительное собрание, после чего большевики разогнали его. С этого момента власть в стране стала нелегитимной, опирающейся на силу и цензуру.
Я по-прежнему убеждён в двух аспектах: переходный период всегда неудобен, но изменение «монархических» глав Конституции необходимо. Подытожив, можно сказать, что кризис начался и продолжается с конца XIX века. Октябрь 17-го — это начало ошибочного способа преодоления во многом уже разрешённого кризиса. Выход из тупика начнётся с возвращения к Учредительному собранию, которое состоит в преемственности с исторической Россией.
Каково наше положение на сегодняшний день? Существующая политическая система не реформируема. Говоря точнее, её можно варьировать, но изменения не меняют суть. Долгие 90 лет «стояния на совке» выражаются в том, что основа системы — и до, и после 91-го года — это власть самоназначающейся номенклатуры. Ранее её поддерживало обещание «светлого будущего», но теперь никакая идеология не существует. Корыстные интересы бюрократии выдают за интересы России. Дискуссия о легитимности выборов выглядит нелепо, поскольку существующая избирательная машина является беспроигрышной лотереей, в которой столоначальники играют до тех пор, пока их победа гарантирована изначально.
Народ многократно пытался избавиться от беды, свалившейся на наш дом — в Кронштадте в 21-ом, в Воркуте в 53-м, в Новочеркасске в 62-м, в Москве в 91-ом, и сегодня многие понимают: решение возможно лишь через демонтаж действующего политического механизма.
Глубину кризиса проиллюстрируют несколько цифр. Ведущий мировой специалист по экономической стратегии, иностранный член РАН, Владимир Квинт предсказывает коллапс российской экономики не позднее 2017 года. Это мнение подтверждает премьер Медведев, назвавший нынешнее состояние народного хозяйства «предгрозовым». Летом на выступлении в ВШЭ американский эксперт Бейли, сославшийся на данные Всемирного банка, озвучил шокирующие оценки (не)-эффективности государственного управления. Каждый работающий американец добавляет к своему произведённому 99 тысяч долларов, а работающий россиянин теряет 343 тысяч рублей! Я присутствовал на этом докладе и обсуждал с Бейли приведённые цифры. Суть в том, что как бы каждый из нас ни трудился, наши губернаторы, правительства и президенты, почти всё это теряют. Бегать с полными вёдрами и выливать воду в бочку без дна — бессмысленно!
Соглашаясь с тем, что национализм — явление неприемлемое, многие не замечают другую опасность, называемую Россиефобией. Часто её ошибочно именуют либерализмом. Сторонники этого направления, обоснованно критикуя советско-тоталитарный режим, экстраполируют свою ненависть на столетия досоветской истории. Нужен свежий пример? Неделю назад на дискуссии в «Мемориале» я с ужасом слушал докладчика, утверждавшего, что наши проблемы неизлечимы и начались аж 300 лет назад!
Либеральная слепота вырастает из непонимания ключевого тезиса: россияне – один из немногих народов, имевших две разные и взаимоисключающие государственности. У корейцев есть Северная и Южная Корея, у немцев был Штейн и есть ФРГ. У нас была историческая Россия, а был СССР. По мнению Уинстона Черчилля, «железный занавес» опустился в 1946 году, но Василий Розанов писал о нём уже в 18-ом! Итак, сделаю несколько выводов.
1. Маршрут россиефобского отрицания России нам не подходит.
2. Патриотизм состоит в продолжении и преемственности, насколько это возможно, с исторической Россией. Досоветская история — предмет нашей национальной гордости и исторической оправданности. Советский режим, подчеркиваю — режим, а не народ, не переживший его — это пока не всеми осознанная цивилизационная катастрофа. Яснее всего об этом сказал А. Солженицын: СССР соотносится с исторической Россией как убийца с убитым.
Дорожный запрет на «либерализм», мотивированный исторически, дополню экономическими аргументами. Напомню, что 20 лет гайдаровских реформ даже не вывели нас на уровень 1991 года. Поэтому молодежи трудно осознать бессмысленность советского опыта. Проведённая либералами приватизация, создавшая новую модель номенклатурного господства, не создала класс реальных собственников, распылив и деморализовав слой людей, готовых трудиться и честно зарабатывать. Скандал с реформой РАО ЕЭС состоит не только в том, что стоимость электроэнергии увеличилась в 12 раз, а коэффициент использования установленных мощностей упал в 1,5 раза. Хуже то, что эти результаты скрыты от общества, а организаторы удостоены государственных наград!
Другим видом Россиефобии остаются различные формы нео- и кондовосоветскости, которых также нет места в будущем. Несмотря на трудности, испытываемые Новой Европой и всем Евросоюзом, коричневое и краснототалитарное прошлое там рассматривается как страница, вычеркнутая навсегда. Если подвести итоги только по советским результатам, запомним: с 1918 по 1991 годы мы потеряли более 5 миллионов квадратных километров территории и приблизительно 450 миллионов человек населения. По прогнозам Д. Менделеева в 2000-ом году в Империи могло проживать 593 миллиона человек, сегодня нас осталось 143 миллиона!
Ещё несколько уточнений и конкретных элементов дорожной мозаики. Не могу не поспорить с одной формулировкой зачинателя дискуссии Андрея Пионтковского, называющего Путина «царем». Проще говорить о Сталине, которого, по этой логике, следует называть суперцарем. В нашем общественном мнении глубоко укоренилась мысль о востребованности крепкого и сильного руководителя, и я целиком разделяю это мнение, но с уточнением: сильные могут быть разные политики. Первый — это лидер, который действительно выражает мнение соотечественников, отстаивает патриотические позиции, человек, в котором граждане видят защитника своих интересов. Во втором случае крепким окажется тот, кто подчинил себе силовые структуры, карает оппонентов и заставляет под страхом смерти врать и подчиняться.
Таким образом, обществу необходимо время для свободной дискуссии, для выбора кандидатов в Учредительное собрание, для открытия архивов, отмены цензуры и осмысления происходящего не только профессиональными гуманитариями, но и обычными людьми, работающими на разных должностях. Поэтому между выборами и демонтажом изжившей госмашины должен быть промежуточный этап, занимающий примерно год. Кто будет управлять страной в переходный период? Здесь необходим «аэродром соскока». Нужна временная власть, которая подготовит свободные выборы, обеспечит гражданскую дискуссию и откроет доступ к упрятанной информации. Позже, после одного-двух выборных циклов, эти люди могут вновь участвовать в политическом конкурсе.
Важно, чтобы такая временная структура пользовалась доверием как у общества, так и у номенклатурной верхушки. Это может быть группа политиков, например, Г. Явлинского, Г. Ходорковского и другие варианты. Важнейшее условие работы «временного моста» в будущее – мирная передача власти нынешними и гарантия физической неприкосновенности. В XX веке Россия потеряла так много, что новая драка совершенно ни к чему. Пусть настоящие уйдут с миром и обещанием не возвращаться в политику. Взамен уходящие гарантируют ненасилие до переходного периода и никаких «ритуальных убийств»! Задержанные на Болотной и другие политзаключённые должны вернуться домой. Все указы о «оскорблении религиозных чувств», клевете, шпионаже, порнографии и других явлениях должны быть отменены. Призыв к гражданскому миру следует адресовать всем звеньям власти. Гражданское общество делает выводы, даже если одни части власти принимают условия, а другие — нет.
Продолжим дискуссию, достроим карту. В критический момент окно возможностей остаётся открытым недолго.
(П.С. Интересующихся подробностями отсылаю к книге «Российская идея», М. 2012.)
