Здравого смысла вокруг становится всё меньше, и людей, способных его распознать, тоже. Территория, на которой здравый смысл может зацепиться, сжимается, словно шагреневая кожа, тая на глазах. Ощущая, что смысл уходит из кинематографа, я искал refuge в театре. Но теперь становится очевидно, что и территория театра сдается под напором пустоты.
Театр говорил нам: «Шекспир! Бессмертная классика, актуальная во все времена!» — и наступила тишина. «Новые авторы!» — кричал театр, получая лишь молчание в ответ. «Молодые артисты! Необычные ракурсы, глубокие метафоры, потрясающие параллели с прошлым, хирургически точно объясняющие наше настоящее!» — но ответом становились плохо сдерживаемые зевки и сочувствующее кивание головой: да-да, конечно…
И вдруг кто-то со сцены произносит: «Бузова!» — и начинается обвал. Как шквал, это поднимает и переворачивает всё вокруг, и новые волны расходятся, а пена всё не оседает. Пустота — вот с чем мы чувствуем глубокую связь. Мы ощущаем её внутри себя и с готовностью вскакиваем, когда нам показывают её воплощение — эстетически завершенное, в своём роде совершенное воплощение пустоты.
Разве у нас нет ничего, что сказать о Шекспире или метафорах? В нашей жизни нет места творчеству? Зато есть Бузова — вот тут мы можем высказаться! И не беда, что перед нами синоним бессмысленности. Пустота, облачённая в яркую обертку, остается лишь обманкой. Блёстки в вакууме. Мы со знанием дела вступаем в полемику и комментируем — ничто, пустоту, а МХАТ остаётся лишь декорацией, рамой для этого зеркала.
Сегодня я вижу, что настоящими народными артистами становятся именно «бузовы». Их «творчество» находит отклик в массах, удовлетворяя вкусы населения, и именно за ними внимательно следят критики и пресса. Думаю, вскоре у них будет свой театр — какой-нибудь Народный художественный академический театр, НХАТ имени Бузовой. Почему бы и нет?
Такой театр обязательно будет успешен, полные залы, восторженные или разгневанные рецензии — какая разница? Пусть у него будет большая, яркая вывеска, пусть его рекламируют круглосуточно по всем каналам, чтобы нормальный человек знал, где ему не пристало появляться.
Пустота расползается. Кто-то учится ею дышать, кто-то бежит от неё. Есть ещё один путь: бороться с ней, наполняя мир чем-то настоящим. Это, наверное, самый трудный путь.