Среди известных произведений Иосифа Бродского выделяется стихотворение «Одному тирану». На сегодняшний день мне не удалось найти аналитических материалов или свидетельств о том, кому именно были адресованы эти строки. Поэтому я решил провести собственное исследование.
Ян Плампер, историк и научный сотрудник Института Макса Планка в Берлине, в своей статье «Грузин Коба или «отец народов»? Культ Сталина сквозь призму этничности» указывает на общеизвестный факт: неизменной частью кинематографического образа Сталина были серо-зеленая армейская шинель, брюки-галифе и армейские сапоги.
В «Воспоминаниях» А. С. Аллилуевой можно найти такие строки: «Я вбегаю в подъезд. В радостной приподнятости (она не покидает меня с первых дней революции) вхожу домой. Кто-то из товарищей монтеров открывает дверь. — Наши дома? — спрашиваю я и оглядываюсь, висят ли в передней знакомые пальто. Но мужское черное драповое пальто на вешалке мне незнакомо. И на столике чей-то длинный теплый полосатый шарф. — Кто у нас? — спрашиваю я монтера. — Вернулся Сталин… — отвечает он. — Из ссылки… Только приехал».
Таким образом, можно заключить, что до революции Сталин носил драповое пальто, а позже стал появляться в френче и галифе.
И, собственно, само стихотворение:
ОДНОМУ ТИРАНУ
Он здесь бывал: еще не в галифе — в пальто из драпа; сдержанный, сутулый. Арестом завсегдатаев кафе покончив позже с мировой культурой, он этим как бы отомстил (не им, но Времени) за бедность, униженья, за скверный кофе, скуку и сраженья в двадцать одно, проигранные им. И Время проглотило эту месть. Теперь здесь людно, многие смеются, гремят пластинки. Но пред тем, как сесть за столик, как-то тянет оглянуться. Везде пластмасса, никель — все не то; в пирожных привкус бромистого натра. Порой, перед закрытьем, из театра он здесь бывает, но инкогнито. Когда он входит, все они встают. Одни — по службе, прочие — от счастья. Движением ладони от запястья он возвращает вечеру уют. Он пьет свой кофе — лучший, чем тогда, и ест рогалик, примостившись в кресле, столь вкусный, что и мертвые «о да!» воскликнули бы, если бы воскресли. Январь 1972
