На самом деле мы живем в ненормальной системе координат. Так, например, сегодня, с трудом пробившись к микрофону и задав один вопрос, я затем в холле отвечала на десятки вопросов журналистов, которые не были заданы. Интервью по поводу вопроса – это нормально? Конечно, нет. Так же ненормально считать большинство вопросов, которые звучали в зале, вопросами журналистов – о рыбалке, сахарной свекле, приветах дочке, острове Путина и так далее.
«Я тут вообще чтобы послушать. Не все приходят на пресс-конференцию, чтобы спрашивать», – сказала мне одна из представительниц региональных СМИ еще до начала мероприятия. Можно ли представить себе такого журналиста на пресс-конференции Франсуа Олланда, президента Франции? Или, например, чтобы журналист из Техаса сказал президенту США Бараку Обаме: «Да Бог с ней, с Ливией, Сирией, Гуантанамо. Приезжайте лучше к нам в Техас»? А пресс-конференция канцлера Ангелы Меркель проходит лишь раз в год? Думаю, что нельзя.
Теперь о самой пресс-конференции. Исключая вопросы про рыбалку, «совиный образ жизни» и прочую свеклу, все было правильно и нормально. Помню, что, пожалуй, единственным интересным вопросом на прошлогодней пресс-конференции был вопрос «КоммерсантЪ» про Ходорковского. На этот раз все было иначе, и вопросы многих федеральных журналистов были ничем не менее острыми и неприятными для власти, чем вопросы иностранных коллег. Это была настоящая пресс-конференция вопросов. Вопросов, которые Путину не задавали уже много лет – не в стыдливой форме телеканала НТВ «Простите, я сейчас спрошу у вас про того, кого нельзя называть» (речь шла о Навальном), а нормальных журналистских вопросов без лишнего стыда за гражданскую позицию, которая в них содержалась.
Пресс-конференция, по поводу которой мы с коллегами не договаривались, просто так сама по себе сложилась, потому что иначе быть не могло. Ну и об ответах. А был ли ответ?