Оригинал в ЖЖ Антона Красовского. Эту программу посмотрело 11% зрителей, включивших телевизор в тот пятничный вечер. Это 11% от аудитории экрана и 4% от общего числа телезрителей, что составляет чуть больше 2 миллионов человек. Фестиваль юмора на «Втором» с участием новых русских бабок и Елены Воробей показал вдвое более высокие рейтинги. 11% — это его личный рейтинг, это его результат.
11% — Борис Николаевич Ельцин. 19% — Иван Андреевич Ургант. 24% — Евгений Ваганович Петросян. 27% — Ксения Анатольевна Собчак. 35% — Алла Борисовна Пугачева. 39% — Майор Глухарев. Можно было бы предположить, что это просто плохая передача. Однако фильм о нем на том же «Втором» собрал ровно те же 11%. И это был хороший фильм. 11% — это те, кто простил. Те, кто простился и пошел дальше.
Остальные включили, увидели первый сюжет, поняли, что не будут его критиковать, как им бы хотелось, и переключили канал. Если бы мы сделали программу «Ельцин пропил Россию», позвали бы в студию Анпилова и Зюганова, а в конце устроили голосование «Кто хуже: Ельцин или Горбачев?» — рейтинги были бы скандально высокими. Почти как у откровений Пугачевой о том, как бывший зять подарил ей пентхауз, чтобы загладить вину за избиение дочери.
Но мы не поступили так. У нас даже не было такой мысли, и за это я благодарен моему каналу. Я физически видел, как вы переключаетесь. Вот вы у экранов, вас почти 30%, и начинается сюжет с его словами «Простите меня», и вы, фыркнув, уходите. Особенно активно вы уходили на его словах «Я хочу пожелать вам счастья. Вы заслужили счастье». На этих словах почти половина из вас переключила кнопку.
И знаете почему? Он был неправ! Вы не заслужили счастья! Вы не заслужили такого президента. Он просил у вас прощения, ни в чем – на самом деле – не провинившись перед вами. Он просил прощения за вас самих, за ваши ошибки, за вашу глупость, за вашу растерянность и воровство. За то, как вы сами убивали друг друга, меняли ваучеры на бигмаки, продавали квартиры и вкладывались в МММ. Он просил у вас прощения за то, что одни из вас стали взрывать других, а те, кто был смекалистей, разбогатели, в то время как упертые обеднели.
Он просил прощения за ваши грехи. Ведь вы не можете простить не его, а себя. Но вы все равно не согласитесь с этим. Вы пытаетесь повесить вину на него, понимая, что он просто дал вам возможности, которых у вас до него никогда не было. Вы просто их растеряли — по глупости, по лености, от гордыни. Теперь вы вините его.
Ничего. Он был готов.
В последний день путча помните? Знаменитые кадры — толпа несет огромный трехцветный флаг от Белого дома к Лубянке. Перед флагом идет группа людей со свечами. Среди них был и я. Над эстакадой Калининского проспекта, где танки задавили троих ребят из толпы, мы присели, чтобы поставить свечи. Флаг, это немыслимо-революционное полотнище, пронесли над нашими головами. Когда толпа пошла дальше в центр, я поднялся и взглянул на Белый дом. На нем трепетало точно такое же моё знамя. Я расплакался. Нет, не просто расплакался — я разрыдался. Я стоял посреди этой бешеной толпы и плакал. У меня ничего не было, кроме этого флага и этого президента. Нет, вру. Еще у меня была карточка москвича, полтора рубля на электричку и пачка «Космоса». Через пару месяцев кончился и «Космос». Вот она, моя Москва 1991 года: танки, бедность, пустота.
И вот — 20 лет спустя. Простите меня, Борис Николаевич, за эти 11%. Если бы я мог, я бы пририсовал. Хотя я знаю, что вы бы не одобрили.