«Ты не в спа-салоне, чтобы тебе кесарево делать!» — эта фраза, произнесенная врачом-акушером ульяновского роддома почти четыре года назад, стала роковой для семьи Марии. У ее сына Богдана — родовая травма и отек мозга, вызванные действиями медиков.
В июльский полдень в Ульяновске температура достигает плюс 40. В разгоряченной брежневской четырехкомнатной квартире немного душно. Мария провожает старшую дочь Арину к репетитору, затем долго кормит кефиром проснувшегося Богдана. Наконец, она заполняет кофемашину — долгожданный подарок на новоселье.
— Без кофе мама не человек, — смущенно объясняет она.
Богдан сидит напротив в обычной коляске. Инвалидная, выданная Фондом социального страхования, слишком тяжелая для него. Мария против инвалидной коляски, но пока сын маленький и помещается в обычной. Ему почти четыре года, он весит всего десять килограммов, но у него здоровые пухлые щечки — результат заботы матери. Богдан не может кушать сам из-за тонуса языка, поэтому все соски в доме латексные: обычные слишком жесткие.
Несмотря на это, Богдан слышит, хлопая черными ресницами. После сна он очень возбужденный, часто нервничает и моргает. Иногда его лицо краснеет, и он сотрясается в судорогах. Летом болезнь обостряется — у малыша отсутствует нормальная терморегуляция, температура может подниматься в любой момент. Чтобы охладить сына, мама брызгает на него с пульверизатора и, с горечью шутя, называет его «тепличным цветочком».
Ее глаза наполняются слезами.
— Я не ожидала, что у меня такая судьба будет. На 180 градусов все перевернулось. Проблемы, которые были раньше, теперь уже не проблемы.
До восьмого месяца беременности Мария работала в банке, ничего не предвещая беды. За две недели до родов она легла в роддом на наблюдение. К тому времени Богдан весил почти половину своего нынешнего веса — четыре килограмма. Мария просила врачей сделать кесарево — «Мальчик крупный, сама не рожу».
— Ты тоже крупная, — отвечали врачи. — Ты не в спа-салоне, чтобы тебе кесарево делать. Сама родишь.
Мария действительно родила сама: отделение было переполнено, а у врачей началась пересменка.
— Никто не следил за мной, КТГ не делали. Лежу и жду одна. Врач выталкивал Богдана локтями. Он родился синим и не дышал, его отправили в реанимацию.
Когда через несколько часов Мария увидела своего сына, она ахнула: у него на голове гематомы, череп сместился. Через три дня Богдана перевели в областную детскую больницу, а Мария написала отказную, чтобы находиться рядом с ним. Врачи уже не скрывали — у Богдана кефалогематома и отек мозга. Заговорили и про эпилепсию, на что в областной больнице ему выписали ноотроп, после которого начались судороги. Прогнозы были крайне неопределенными. На пятый день Богдана крестили, находясь в коме и без сознания.
— Я ходила по бабкам, — признается Мария. — Заговаривала воду, чтобы он не умер. В больнице я его обмазывала. Пытались всеми силами что-то сделать. Через две недели Богдана перевели в палату.
Несколько дней теплилась слабая надежда на чудо, но состояние Богдана не улучшалось — он почти не спал и непрерывно трясся в судорогах.
— Мы сделали УЗИ головы, и все… — голос Марии обрывается, ее душат слезы. — Жизнь обрушилась. Ничего не говорили, но я слышала разговор медсестры с врачом через стенку. За две недели я похудела на двадцать килограммов, все еще надеясь, что «выпишут, приедем домой, и все будет нормально».
Мария показывает снимки мозга и фото с моря.
— Одна врач сказала: «Не зацикливайся, живи дальше. Просто люби его». Его выписали с тяжелой эпилепсией, врачи прямо сказали — инвалид. Мы быстро нашли нейрохирурга, умоляли о операции, но тот только качал головой.
Мария показывает на телефоне УЗИ.
— Мозга совсем не осталось — оперировать нечего. Жива лишь маленькая часть по краям, отвечающая за дыхание и питание.
— Клетки мозга не восстанавливаются, объяснили мне. Только поддержание, реабилитация. В два месяца Богдану оформили инвалидность, и мы решили лечить хотя бы эпилепсию. Перепробовали много лекарств, но врачи утверждают, что эпилепсию убрать нельзя.
Полгода спустя, не оставляя попыток найти лечение, Мария с мужем решили подать в суд на роддом, чтобы получить деньги на лечение. Досудебная проверка Росздравнадзора подтвердила нарушения в работе врачей.
— Устранить нарушения не удалось, роддом закрыли, персонал перевели в новый перинатальный центр «Мама».
Адвокат взял с нас «недорого» — 50 тысяч рублей за весь процесс, которые мы потратили на налоговый вычет за ипотеку.
Мария ходила с адвокатом на все судебные заседания. Экспертиза подтвердили, что отек мозга у Богдана возник из-за родовой травмы. Врачи «наблюдали» за родами формально, и это привело к трагическим последствиям для малыша.
Судебная комиссия пришла к выводу, что травмы можно было избежать. В июле 2018 года роддом был обязан выплатить семье 900 тысяч рублей в качестве компенсации морального вреда. Врачу сделали выговор, но он продолжает работать. Полученные деньги пошли на лечение и реабилитацию Богдана, а семья переехала в более просторную квартиру.
Не все родственники поддержали семью после рождения Богдана. С теми, кто сказал «это не человек», Мария разорвала отношения. Зато друзья и знакомые не отвернулись. Первый год был самым тяжелым — бессонные ночи, колики, постоянные поездки к врачам.
— Муж рано уходит на работу, а я сплю с бутылкой в руках. Раз в неделю к врачам — и каждый раз возвращаешься с плачем, — вспоминает она, прерываясь, чтобы сделать глубокий вдох.