7 октября Владимиру Путину исполняется 62 года. Двенадцать лет назад, в 2002-м, когда этот возраст достиг покойный президент Туркмении Сапармурат Ниязов, в Ашхабаде объявили, что «это возраст Пророка». Известно, что основатель мусульманской религии Мухаммед ушел из жизни приблизительно в этом возрасте. Обслуга туркменского диктатора старалась угодить ему, внушая подданным, что и к самому Ниязову, и к его представлениям о мире следует относиться как к чему-то сакральному.
Эти неожиданные аллюзии пришли на ум после возвращения из Варшавы, где проходила конференция, посвященная 25-летию разрушения «железного занавеса» в Европе и урокам, которые можно извлечь из этого юбилея. Три дня жарких споров, в которых видные политики и дипломаты из стран Восточной Европы и постсоветских республик делились опытом и подводили итоги. Иногда эти итоги оказывались неутешительными: вместо желаемой демократии в некоторых странах утвердилась диктатура или, в лучшем случае, автократия, причем, далеко не всегда цивилизованная.
Например, лидер одной из демократических партий из республики на Южном Кавказе жаловался на Запад, который, по его мнению, перестал поддерживать оппозиционные политические силы, сосредоточившись только на помощи НКО и журналистам. В этот момент невольно вспомнились откровенные разъяснения Путина, которые он дал всего пару недель назад: «Россия всегда поддерживает действующую власть. Мы не как некоторые наши партнёры. Может быть, в этом смысле они ведут себя более прагматично, всегда яйца раскладывают в разные корзины. Американцы так делают, даже если лояльна им где-то власть, они всегда работают с оппозицией. Всегда!… Но у нас, особенно на постсоветском пространстве, мы не можем так поступать. У нас другая ситуация, и мы всегда опираемся на действующую власть.»
Почему так – «всегда… на постсоветском пространстве»? Вижу, что Путин, похоже, считает, что власть на постсоветском пространстве чуть ли не сакральна, от Бога, и покушаться на нее значит идти против закона. Легальная сменяемость существующей власти, кажется, не укладывается в его представления. Если такая смена и происходит, то это воспринимается как исключение, подтверждающее правило. Поэтому вполне естественно для путинской системы считать оппозиционеров с их претензиями на власть преступными бунтовщиками.
Однажды в 2006-м, на саммите ШОС в Шанхае, Путин собрал журналистов кремлевского пула, и разговор зашел о преемнике. Кто-то поинтересовался, какие качества кандидата в президенты России он считает важными. Путин стал, загибая пальцы, перечислять: решительность, профессионализм, ответственность… В этот момент я вмешался: «Владимир Владимирович, а ответственность как Вы понимаете? Вплоть до отставки со своего поста?» Он слегка раздраженно оглянулся: «Да причем тут отставка!… Повторяю…» и снова стал перечислять качества.
Его реакция была спонтанной и искренней: отставка как высшая мера ответственности лидера не входит в систему путинских представлений о власти. Даже теоретически. Я тогда четко понял: Путин никогда добровольно не оставит страну без своего пастырства. Он – царь. И разговоры о том, что в путинском окружении его уже за глаза называют именно так, не просто шутка.
В те же годы, в конце второго срока Путина, мне довелось пообщаться с одним из его сторонников, которого он призвал во власть из Санкт-Петербурга. Рассуждая о патроне, мой собеседник неожиданно признался, что он – убежденный монархист. А затем, заметив мое удивление, добавил: «Но время для этого в России еще не пришло…». Туркменский «пророк» скоропостижно скончался 21 декабря 2006 года в возрасте 66 лет. Путин в этом возрасте, возможно, будет баллотироваться на новый срок.