Окончание – начало здесь ВТОРЖЕНИЕ, 22 ИЮНЯ 1941
В СССР утверждали, что Германия напала без объявления войны. На самом деле формальное объявление войны имело место, но оно произошло одновременно с тем, как германские группы армий, развернутые на западной границе, получили сигнал начать вторжение. Таким образом, технически можно говорить о том, что фактически объявления войны не было.
Старший переводчик МИД Германии, Паул Шмидт, присутствовал при вручении ноты Риббентропом советскому послу в Берлине Деканозову. Шмидт вспоминает, что весь день 21 июня последний звонил в МИД Германии и настаивал на встрече с Риббентропом, но ему отвечали, что тот находится за пределами Берлина. Наконец, в два часа ночи Деканозову сообщили, что он приглашён к Риббентропу на 4 утра 22 июня, что стало началом вторжения.
«Я никогда не видел Риббентропа в таком возбуждённом состоянии, как в те пять минут перед приходом Деканозова, — вспоминает Шмидт. — Он метался по комнате как зверь в клетке. „Фюрер абсолютно прав, что нападает сейчас на Россию, — говорил он скорее самому себе, чем мне, — Русские, несомненно, нападут сами, если этого сейчас не сделаем мы“.
Деканозов появился в точно назначенное время и, очевидно не догадываясь ни о чём, подал Риббентропу руку. Они сели, и с помощью «маленького Павлова» Деканозов приступил к изложению дела, по которому его правительство требовало разъяснений от Риббентропа. Но едва он начал, как Риббентроп с каменным лицом прервал его со словами: „Теперь вопрос об этом уже не стоит. Враждебное отношение советского правительства к Германии и серьёзная угроза, которую представляет концентрация русских войск на восточной границе Германии, вынуждают рейх принять военные контрмеры“. Затем Риббентроп зачитал „список преступлений СССР“ и констатировал, что, несмотря на все старания, ему так и не удалось установить разумные отношения между нашими двумя странами. На это Деканозов ответил, что всё произошло „исключительно по причине отказа от сотрудничества со стороны немецкого правительства“. После этого он встал, небрежно поклонился и, не пожимая руки Риббентропу, в сопровождении переводчика покинул кабинет.
В это время в Москве, в кабинете наркома обороны СССР маршала Тимошенко, происходили тревожные события. „Ну, что там, какова обстановка на границе?“, — осевшим от табачного дыма голосом спросил Тимошенко. Жуков молча прошёл к столу и без разрешения сел рядом. Установилась напряжённая тишина. Старинные часы на стене пробили три часа. В то время как на границе начинался новый день, на западной границе Советского Союза ещё продолжалась самая короткая в году ночь.
Штабы групп немецких армий, сосредоточенных на границе с СССР, получили условный сигнал „Дортмунд“ — начать вторжение. Тишину кабинета разорвал звонок телефона. Жуков резко поднялся с кресла и взял трубку. Звонил командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский. Он доложил о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолётов и просил указаний. Жуков посмотрел на Тимошенко и спросил: „Ваше решение?“. Октябрьский на минуту замолчал: „Полагаю, встретить самолёты огнём зенитных средств флота“. Жуков снова посмотрел на наркома. Тот кивнул в знак согласия: „Действуйте и доложите Кузнецову“.
Сразу же зазвонил другой телефон. В последующие несколько минут из штабов приграничных округов доложили о том, что немецкая авиация наносит удары по войскам и городам Прибалтики, Белоруссии, Украины. Ни Тимошенко, ни Жуков, ни Сталин, никто в Кремле не мог в те минуты представить, что на самом деле происходит на западной границе СССР.
Воспоминания генерал-полковника Хейнца Гудериана дают представление о первых часах вторжения: „В 6 часов 50 минут у Колодно я переправился на штурмовой лодке через Буг. Моя оперативная группа с двумя радиостанциями на бронемашинах и несколькими мотоциклами переправлялась до 8 часов 30 минут. Двигаясь по следам 18-й танковой дивизии, я доехал до моста через р. Лесна, овладение которым имело важное значение для дальнейшего продвижения 47-го танкового корпуса. Там, кроме русского поста, я никого не встретил“. Внезапность нападения была достигнута на всём фронте танковой группы.
Западнее Брест-Литовска 24-й танковый корпус захватил все мосты, оказавшиеся в полной исправности. Однако вскоре противник оправился от первоначальной растерянности и начал оказывать упорное сопротивление, особенно в крепости Брест, которая держалась несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг в Мухавец.
Нападая на Советский Союз, Гитлер стремился придать этому вид крестового похода против коммунизма. Вместе с немцами наступали финны, румыны, венгры и итальянцы. Небольшие контингенты выделили Хорватия и Словакия, а осенью 1941 года на Волховском фронте в бои против советских войск была введена испанская „голубая дивизия“. Гитлер надеялся, что мир будет считать его борцом за общее дело, что поможет ему обеспечить симпатии англичан и американцев, но этим надеждам не суждено было сбыться.