Я — бисексуалка. Это первое. Моя ориентация меня очень расстраивает — это второе. Свою бисексуальность я воспринимаю как однозначную перверсию, извращение. И я не чувствую себя вправе требовать для реализации своих наклонностей какой-либо легализации.
Меня расстраивает гей-движение, потому что в нем я вижу нарушение прав гораздо более представительной группы тех, кто хочет жить в традиционном обществе, кто желает воспитывать детей вне открытых гомосексуальных связей.
Третий важный момент: таких, как я, много. Я бы даже сказала, что не знаю ни одного лично знакомого мне гея или бисексуала, кто бы активно поддерживал радужное движение. Все те, с кем мне удавалось обсудить этот вопрос, воспринимают ситуацию с правами геев ровно так: есть запрос на право быть не убитым за однополую любовь. Все! Других прав они не требуют.
Мои немногочисленные знакомые гомосексуалисты, с которыми я общаюсь, как и я, не считают себя вправе требовать легализации своего положения. Они уважают своих сограждан. Неприязнь к гомосексуализму у человека — на уровне рефлекторного отторжения. Никакие парады, никакая пропаганда не заставят человека экстренно сменить природное отвращение к геям. Государственная машина может лишь заставить людей мириться со своим отвращением, душить его. Не более.
Я не вижу за собой права обрекать кого-то на жизнь в отвращении. Скажу так. Когда-то я была религиозным человеком, готовилась к воцерковлению. Что-то меня сбило, некоторое время я жила крайне свободно и несдержанно, однако я все же считаю себя православной. Сейчас всячески сдерживаю свою сексуальность, хочу жить традиционным укладом и вижу в этом некоторое успокоение, потому что ощущаю тяжелую греховность однополых связей.
Но даже когда я позволяла себе встречаться с женщинами, у меня не было с этим никаких проблем. Общество наше достаточно толерантно к геям. В провинции у меня были коллеги — открытые геи или бисексуалы, живущие в длительном однополом союзе. Я не видела, чтобы они подвергались дискриминации по признаку ориентации. Все потому, что они не считали нужным публично показывать свои однополые связи.
У меня с моей ориентацией никогда не было проблем. Если меня спрашивали, я честно отвечала. Демонстрировать свои сексуальные отношения без спроса я не считаю нужным. Это важнейший момент терпимости общества к геям. Я уже большая девочка и доросла до того, чтобы понять, что и с мужчинами афишировать связи — дурной тон. В этом деле разницы между геями и гетеросексуалами нет. У окружающих есть право не видеть чужую сексуальную жизнь.
Я уверена: пока геи не демонстрируют свои связи открыто, проблем у них почти не возникает, даже если всем вокруг об их ориентации известно. Я не знаю, кто выходит на парады с радужными флагами. Среди них есть немало гетеросексуалов. По какому праву они выходят защищать и меня, не понимаю.
У меня есть твердые догадки о том, что ряд лидеров ЛГБТ-движения работает на политический режим, который постепенно прорисовывает портрет внутреннего врага: были враги педофилы, затем добавились «белоленточники» и геи. Ответственно заявляю: среди гей-активистов не может не быть пособников Кремля, потому как они проводят явную работу по усилению в народе вражды, выводят людей на улицы, тем самым толкая их в топку мракобесия.
Если печурку не топить, огонь ненависти затихнет. Если кричащие геи с улицы пропадут, врага забудут. Я написала, что хочу для себя лишь права: не быть убитой за свою ориентацию. Еще я хочу права отвечать на вопрос об ориентации честно. Но как это сделать без борьбы за права, я не знаю.
Я подозреваю, что люди издревле были достаточно терпимы к геям. Ровно в той мере, в какой геи уважали права традиционалистов. Ожесточенность против геев вспыхивала лишь после государственной кампанейщины. Мне кажется, любой выход геев на улицу, даже всего лишь с такими требованиями, как у меня, озлобит общество. Гей, поднявший радужный флаг, в нашей стране играет на стороне государства, потому как сразу становится мишенью для контрпропаганды.
Я уверена: если не горланить на улице и не требовать парадов, то терпимость к геям вернется. Люди живут на Земле тысячи лет. Они уже знают, что есть среди них малая доля «ненормальных». И уживаются. Врагами эти «ненормальные» становились всегда лишь с подачи власти.
Мой путь борьбы за безопасность: признать свою ненормальность, не ущемлять чужих прав и не лезть на рожон. Я, разумеется, резко против гомосексуальных браков. Возможно, я — из тех гражданских инфузорий, у которых чувство свободы изначально притуплено. Возможно… но я не вижу права насильно отбивать у людей отвращение к гомосексуализму.
Безусловно, если плюнуть на мнение большинства, разрешить однополые браки и сажать за оскорбление геев, то люди быстро научатся терпеть открытых геев. Но какой ценой? Я не столь нагла, чтобы требовать от десятков миллионов своих сограждан платить за меня такую цену.
В разрешении гомосексуальных браков есть и другая опасность. Многие годы я стараюсь сторонне наблюдать за гей-сообществами и изучала сайты гей-общения и знакомств. Я убедилась в одном факте, который ЛГБТ-активисты упорно называют пропагандой. Факт таков: для многих молодых людей с пустой или неблагополучной жизнью возможность объединяться по «сексуальным» интересам становится единственным способом социализироваться.
Такие тусовки часто напоминают клуб по интересам, куда принимают страдающих от максимализма подростков и неудачников. Одинокий человек начинает строить свою жизнь вокруг своей сексуальной жизни, которая могла бы быть легкой наклонностью или следствием неразборчивости.
Социальный импульс заставляет человека совершать подмену понятий. Это можно сравнить с протестантскими церквями, куда прихожане иногда приходят не к Богу, а к людям и крепкой общине. Они пьют чай, беседуют и помогают друг другу. О Боге в этих церквях говорят мало. Так и в гей-сообществах — сексуальность становится билетом на вход в клуб по интересам.
Я понимаю, что можно соблазнить человека с натуральной ориентацией, если он одинок и захочет быть частью дружественного сообщества. В Петербурге есть множество гей-проектов: радужные клубы, кафе, спортзалы, агентства недвижимости и даже радужный почтовый сервис.
К сожалению, потребителями таких товаров становятся в основном люди неустроенные, которым нужно зацепиться за какую-нибудь атрибутику. Для подростков, людей слабых и неудачливых сексуальная ориентация становится атрибутом, позволяющим выбраться из волчьей норы.
Пропаганда гомосексуализма, безусловно, возможна. Но плохо быть навязчивым геем. Не навязывайте себя обществу. Секс не лежит даже в вопросах нравственности. Отношение к сексуальным перверсиям — не то явление, которое можно сменить за несколько поколений.
Помните, сколько времени потребовалось для перехода к патриархату? А — к промискуитету? Общество борется с храмовой проституцией многие годы. Нужны тысячелетия. За два-три поколения можно лишь заставить общество терпеть вас, не теряя при этом отвращения.
Ключевое слово в моем обращении — право. По какому праву мизерное меньшинство желает заставить большинство жить в подавленном состоянии? Нет у вас такого права. Я все сказала.
Если у каких-либо активистов возникнут соблазны назвать меня кликушей или вруньей, мою биографию можно легко проверить: всю свою сознательную жизнь я живу при интернете.