На протяжении последних месяцев меня не покидает ощущение, что мы все стали участниками какого-то странного эксперимента. Это похоже на изучение социально-болевого порога. Действия министерства образования и науки, которое сознательно и систематически уничтожает свою отрасль, дополнились с нового года аналогичными шагами в области здравоохранения.
Обсуждать это как реформы не имеет смысла, так же как и спорить с немногочисленными, но активными защитниками проводимой политики — для подавляющего большинства населения все уже ясно. Не остаётся сомнений и в полной осознанности тех разрушительных действий, которые происходят. Максимум, что можно предположить, это то, что чиновники, осуществляющие политику разрушения, внутренне оправдывают себя надеждой создать на основе полного уничтожения медицины и образования в России нечто новое, как это делали с городами после ковровой бомбардировки.
Хотя мне неизвестны случаи, чтобы кто-то сознательно уничтожал свой город в расчёте на последующую перепланировку. Вопрос о том, сколько людей физически погибнет в ходе и в результате реформы здравоохранения, встаёт лишь в том смысле, что это несомненно облегчит нагрузку на пенсионную систему и, следовательно, улучшит дела других чиновников, работающих в пенсионном фонде.
Однако проблема не в предполагаемых злодеяниях правительственных топ-менеджеров. Мне, видимо, недоступны их мотивы и моральные формулы самооправдания. Выяснить эти мотивы должно было бы следствие, но, скорее всего, такой перспективы не предвидится.
Недоумение вызывает общество, спокойно и безропотно позволяющее проводить над собой подобный эксперимент. Смешно, когда на очередном митинге очередной оратор сетует на «оккупационный режим». Люди, уничтожающие медицину и образование, ликвидирующие музеи, закрывающие детские больницы и добивающие уцелевшие научные учреждения — это плоть от плоти российского общества, его пресловутая «элита», которую само общество в процессе своего развития органически породило и сформировало.
И на советское наследие жаловаться не приходится. Прошло уже больше двух десятков лет (весь советский период продолжался всего семь десятилетий). То, что мы наблюдаем сегодня, является результатом именно современного развития и следствием нашего общего благожелательного равнодушия к собственному будущему, к своей судьбе.
Мы стали обществом, где никому не стыдно за настоящее и никому не страшно за будущее, даже за своё собственное. И не потому, что мы верим в это будущее, а потому, что, видимо, нам все равно. Что бы с нами ни сделали, мы не будем сопротивляться.