«Новость» следующая: «Росатом» в сотрудничестве с японскими компаниями планирует строительство могильника радиоактивных веществ в Приморском крае, недалеко от бухты Сысоева. Он будет способен принять 40 тысяч кубометров ядерных отходов. Когда я узнал об этом, сразу возникло ощущение дежа-вю. С 1994 года не раз сообщалось о намерениях России использовать японские инвестиции для создания объектов по утилизации и хранению радиоактивных отходов. И вот снова «новость». XXI век на дворе, и вдруг оказывается, что у нас с японцами дружба в военно-морской сфере. Хотя совсем недавно их подозревали в шпионстве.
Немного истории. В октябре 1993 года мне было выдано разрешение командования Тихоокеанского флота (ТОФ) на выход в море на техническом танкере ТНТ-27. Обычный рейс в район шельфа, где течением уносится всякая российская гадость к берегам Японии. В то время я более года занимался темой радиоактивных отходов ТОФ. ТНТ-27 был знаком как облупленный: в его цистернах находилось около 900 тонн среднеактивных жидких радиоактивных отходов (ЖРО). На палубе стояли несколько бочек с твердыми радиоактивными отходами (ТРО). Мы вышли в море с представителями Министерства природных ресурсов и химической службы ТОФ. Японские СМИ активно освещали проблему российских радиоактивных отходов, а японцы, пережившие ужас Хиросимы и Нагасаки, боялись всего, что связано с радиацией.
Через три дня мы прибыли в секретный район Японского моря. К большому удивлению представителя спецслужб и всего экипажа, там уже находился судно «Гринпис». Его экипаж начал снимать на видеокамеры слив ЖРО с борта ТНТ-27. Позже появился самолет береговой охраны Японии «Орион» вместе с съемочной группой. Я, с видеокамерой на борту ТНТ-27, записал происходящее. Мой сюжет вышел в местном телевидении с опозданием, но вскоре меня вызвали в штаб и уведомили о возможных неприятностях, так как «согласно информации от компетентных органов», в Японии был показан сюжет о сливе ЖРО с танкера. Впоследствии ни одно доказательство не подтвердило, что именно мои кадры были в японском TV, но меня все же наказали выговором.
Вскоре после этого флотские чекисты открыли уголовное дело, указывая на мой инцидент с ТНТ как на шпионский эпизод. Этот случай стал отправной точкой для целой серии событий, связанных с проблемой РАО на ТОФ. Весной 1994 года администрация Приморского края, с подачи специалистов ТОФ, заявила: если правительство России не выделит деньги для решения вопросов утилизации и хранения жидких радиоактивных отходов, администрация разрешит военным слить ЖРО с другого танкера — ТНТ-5. Японцы были первыми, кто откликнулся, пообещав сто миллионов долларов. Четверть этой суммы была потрачена на японскую установку по переработке ЖРО «Ландыш». Куда ушла остальная сумма, остается неизвестным. Затем сообщали о финансировании Японией утилизации пяти атомных подводных лодок ТОФ класса «Виктор-3» в рамках международного проекта «Звезда надежды».
Сотрудничество в этой области на несколько лет заморозилось, но в этом году наблюдается возобновление активности: утилизированный трёхотсечный блок был поднят на берег для длительного хранения в бухте Разбойник в рамках программы Глобального партнерства с финансовым участием Японии. В этом же месяце Япония передала ДальРАО два портальных крана, буксир «Сумирэ» и плавдок «Сакура».
Теперь несколько комментариев по ходу событий.
Первое. Могильник — это не новость для меня. О намерениях построить его на территории береговой технической базы в бухте Сысоева я знал уже 20 лет. Я писал об этом в своих статьях. Это не первый такой объект: пункт долговременного хранения (ПДХ) реакторных отсеков АПЛ был создан на немецкие деньги в 2004 году на БТБ в губе Сайде, стоив около 350 миллионов евро.
Второе. Новый могильник на Дальнем Востоке действительно нужен. Лучше сказать, он был нужен давно — с конца 80-х годов, когда начали списывать атомные подводные лодки ТОФ. Хранилища на БТБ возле бухты Сысоева были явно недостаточными и устаревшими. Военные знали об этом и сообщали о проблемах, но денег на улучшение выделять не было. Могильник нужен не только для РАО, но и для списанных корпусов АПЛ.
С 1998 года все списанные и радиоактивные отходы стали принадлежать Росатому. Вероятно, только сейчас Росатом убедил всех не только в необходимости нового хранилища, но и в его потенциальной коммерческой выгоде.
Третье. Когда речь идет о новом объекте, возникает вопрос: кто и как рассчитал объемы хранения и переработки? Цифра в 40 тысяч кубометров вызывает вопросы: почему именно 40? Для справки: на сегодняшний день с береговых баз было вывезено 50 тонн отработанного ядерного топлива, еще 40 тонн предстоит вывезти. Росатом полагает, что работы будут завершены к началу 2020-х.
Военные, которые после 1998 года перестали иметь влияние на такие решения, не принимались во внимание. Мнение ученого и эколога Бориса Преображенского здесь очень важно: «Зачем нам АЭС, если у нас нет дефицита электроэнергии? Она нужна лишь для строительства алюминиевого завода для экспорта в Корею, Японию и Китай. Но почему бы им самим не производить алюминий?»
Четвертое. Не думаю, что такой могильник нужен Приморскому краю, если он действительно хочет развивать экологические и туристические направления. В то же время может потребоваться больше места для хранения, учитывая, что к 2020 году Россия планирует построить около 20 новых атомных подводных лодок.
Пятое. Если у власти действительно есть интересы в извлечении прибыли, то они будут это делать. Не стоит бороться с могильником, а с властью, которая игнорирует экологические вопросы и пренебрегает мнением народа.
Высказавшись о проекте, директор Дальневосточного центра по обращению с радиоактивными отходами (ДальРАО) Николай Лысенко отметил, что сроки эксплуатации существующих хранилищ скоро истекут, и проект длительного хранения разрабатывается для переработки отходов. Однако он не объяснил, почему сроки эксплуатации старых хранилищ продлевались, несмотря на их плохое состояние, и почему цифра 40 тысяч кубометров не обсуждается.
В завершение, отмечу мнение бывшего губернатора края Евгения Наздратенко: «С первых шагов проекта необходим контроль и гласность. Если могильник будет использоваться для отходов из сопредельных стран, соглашаться нельзя. Скрываться — значит что-то не так».