Сказка о том, как озорные девчонки пришли дразнить медведя в его берлогу, обретает более печальный оттенок. Сегодня я посетил здание Хамовнического суда, где началось разбирательство по делу «кощунниц». Мое отношение к этой истории менялось на протяжении её развития. Я не поклонник панк-стилистики, которая, собственно, и предназначена для того, чтобы шокировать косный истеблишмент. Я являюсь частью этого самого истеблишмента, поэтому эпатироваться мне приходилось исправно.
Мне решительно не понравились половые безобразия в зоомузее и пляски с воплями в церкви. Не должно было, собственно, и нравиться — иначе это не было бы контркультурой. Контркультуру я не люблю; я типичный представитель благопристойных буржуазно-обывательских ценностей. Но именно эти скучные и тривиальные ценности не позволяют мне спокойно наблюдать за тем, как косолапая и когтистая госмашина мстит и рвет трех юных хулиганок. Правила благопристойности требуют в таких случаях заступаться.
С утра переулок, где расположен суд, выглядел именно так: медведь испугался, что заступников будет много. Однако их оказалось всего лишь горстка — даже меньше, чем журналистов. На вопрос, почему я здесь, я ответил: причина на самом деле вот в чем. Но не скажу же в камеру и микрофон очевидные вещи: «Нельзя позволять, чтобы зверь-людоед заглатывал живых девочек». Поэтому я отвечал более гражданственно.
Я отметил, что Верховный Суд отказался рассматривать письмо деятелей культуры в защиту трех девушек, поскольку под обращением нет наших подписей, и неизвестно, подписывали ли мы его на самом деле. В конечном счете, мы все не «участники процесса», а посторонние лица. Вот я и пришел подтвердить: подпись действительно моя. Более того, я считаю себя самым непосредственным «участником процесса», ведь если гражданский суд превращается в церковную инквизицию, это касается каждого.
Как вы знаете, все закончилось тем, что прокуратура потребовала оставить девочек в тюрьме еще на полгода. Судья Марина Сырова, достойная сотрудница безжалостного судьи Данилкина, ответила косолапому чудищу: «Слушаюсь и повинуюсь». Я думаю, если бы у суда собралось не пятьдесят человек, а пятьдесят тысяч, исход дела был бы иным. Когда медведь-людоед видит рогатину, он приседает на задние лапы. Судьба живых девочек зависит от нас с вами.