Тема «Поэт и царь» хорошо знакома нам, все её варианты и разновидности изучены вдоль и поперек: от Пушкина и Николая до Пастернака и Сталина, от Вольтера и Екатерины до Зеркальца и Царицы. Одним из известных сюжетов является «Царь-поэт», когда монарх позволяет себе сочинительство, как Фелица, или лицедейство, как Нерон, или музыкантство, как Иван Грозный. Легендарный Марк Аврелий, к примеру, был философом, и не просто дилетантом. Властитель, который играет на лире, интересен, но в гораздо меньшей степени, чем поэт, который, взяв скипетр, хитро прячет лиру под мышку. Возможно, единственным известным мне случаем такого сочетания является Габриэле Д’Аннунцио, полновластный диктатор «республики Фиуме». Это было время, когда поэтическая республика существовала, и Д’Аннунцио обладал неограниченной властью, принимал политические решения, устанавливал законы и провозглашал манифесты, награждая одних и наказывая других. Античный идеал Поэта-Правителя ожил в неоромантическом XX веке.
Эти события стали мне интересны, и я начал читать об этом. В первой части повествования напомню, как развивались события. О политических методах диктатора-декадента расскажу в следующий раз, чтобы не перегружать текст. Все помнят, как Игорь Северянин, с присущей ему жеманностью, восклицал в 1915 году: «Друзья! Но если в день убийственный Падет последний исполин, Тогда, ваш нежный, ваш единственный, Я поведу вас на Берлин!» Это действительно смешно: гений, с хризантемой в бутоньерке и лилией в руке, шагает в белых гамашах к Берлину, а за ним, спотыкаясь и теряя меховые боа и цилиндры, идет толпа грезэров, кокаинистов и прочих прожигателей жизни. Грозный тевтон в ужасе бросает «Большую Берту» и убегает.
Тем не менее, Д’Аннунцио, не менее нежный и единственный, организовал подобный перформанс в жизни. Он был не только нарциссом и позёром, но и легендарным храбрецом, участвовавшим в дуэлях и совершавшим военные подвиги. Хотя это не уменьшает фантастичности его похода на Фиуме. В то временное полнолуние вся Европа потеряла рассудок, и мало что могло кого-то удивить: континент был покрыт свежими кладбищами и дымившимися ruins, короны падали, революции разгорались. Троцкий с Лениным разжигали мировой пожар, а миллионы умирали от испанки. Женщины, воспользовавшись неразберихой, остригли волосы и стали носить платья выше щиколотки. Ибо это был Содом и Гоморра. Мнения властителей разделились: половина считала, что мир меняется, другая – что настал апокалипсис. Но даже на этом фоне эскапада Габриэле потрясла мир.
Д’Аннунцио обладал необычайным талантом держать публику в напряжении, вызывая восторженные «ах!» у европейцев. В 1919 году у поэта стояли два «проекта»: либо марш на Фиуме, либо беспрецедентный авиаперелет в Японию. Газеты наблюдали за его выбором с волнением. Пообещали, что в Фиуме его встретит всё население с пальмовыми и лавровыми ветвями – как Иерусалим встречал Спасителя. Как можно было устоять перед таким триумфом? Что значит полет в Японию по сравнению с этим? Участь Икара выглядит красиво только в легенде, а на практике упасть в океан не очень-то приятно. Но на миру и смех красен. В итоге, Д’Аннунцио выбрал Фиуме.
Не буду занимать место описанием истоков итало-югославского территориального конфликта. В двух словах: город, где большинство населения составляли итальянцы, оказался в югославском владении, что не понравилось итальянским патриотам. Однако нас сейчас интересует не исторический фон, а артистизм исполнения. Д’Аннунцио осуществил римейк эпической драмы «Триумфальное возвращение Наполеона с острова Эльба». Он возглавил колонну пламенных энтузиастов, известных как arditi, и повел её на Фиуме. По пути его войско увеличивалось, а правительственные войска, пытавшиеся остановить нарушителей, не могли устоять перед харизмой Д’Аннунцио и либо расступались, либо присоединялись к маршу.
Поэт подставлял свою грудь, покрытую орденами, и призывал стрелять в неё. Естественно, никто не стрелял, а все аплодировали. В сентябре 1919 года Поэт без единого выстрела вступил в рукоплещущий город во главе трехтысячного войска и объявил Фиуме итальянской провинцией. Когда Италия в ужасе отказалась от такого подарка, триумфатор провозгласил республику независимой и правил до декабря 1920 года, пока его не выгнал лесник, который разбил всю экзальтированную толпу.
Это было не столь великое государство, но всё же важный порт с прилегающими территориями. У него было своё правительство, бюджет, армия и флот, законы – всё как полагается. Сорокатысячное население, казалось, сорвалось с катушек и на протяжении года принимало участие в самом продолжительном хэппенинге новейшей истории. Вудстоку и не снилось такое.