28 августа суд в Смоленске приговорил Таисию Осипову к 8 годам лишения свободы, несмотря на просьбу гособвинителя о 4 годах заключения. Позавчера политзаключенной исполнилось 28 лет. Месяц назад ей разрешили свидание с дочерью, что является значительным послаблением, так как матерям с детьми младше 12 лет обычно запрещены такие встречи. Осипова страдает от сахарного диабета.
«С моей дочерью Катрин мы не виделись полтора года. Последний раз я ее видела в день ареста, когда мы собирались в город. Первый раз обещали, что ее приведут, но так и не привели. Я неделю подряд просыпалась на утреннюю кормежку, красилась и ждала. Думала о том, как это будет, что она скажет. Знала точно одно – плакать нельзя. Но уже при этих мыслях слезы наворачивались на глаза. После очередного суда я была уверена: ее приведут. И снова все заново – утро, баланда, умываюсь, крашусь и сажусь ждать. Вот сейчас придут и закажут. Минуты казались вечностью. Мысли перемешивались, сигареты одна за одной. Из-за избытка кофе подташнивало. Еда не лезла в горло. Чувствую, плохо становится, вот и затрясло – пара ложек сахара решает проблему.
И вот долгожданный удар в двери. Из-за дверей: «Осипова без вещей на улицу, прямо сейчас». Поджилки затряслись, чуть ли не бегом бегу за конвоиром, ноги не слушаются. Заходим в здание администрации, поднимаемся на второй этаж. В этой части тюрьмы я ни разу не была, но и осматриваться не хотелось. Обычный кабинет, точнее, приемная начальника СИЗО, стоит стол, сидят секретарь и Катрин на стульчиках. Конвоир говорит, надо подождать. Его голос звучит как далекое эхо в ушах. Наши глаза встретились, я ей махнула – иди ко мне. Она подбежала, я взяла ее на руки и заплакала. А ведь знала, готовилась, твердила: плакать нельзя. И вот за полтора года не слезинки, а тут не выдержала.
Конвоир говорит, заходите в кабинет начальника. Я не смогла отпустить ее из рук и зашла с ней на руках. Начальник оказался нормальным человеком, понимающим, вышел из кабинета и дал нам возможность спокойно поговорить. Катрин сидела у меня на коленях и своими маленькими пальчиками трогала мне лицо, будто не веря, что это я. Рот у нее не закрывался, она много раз произнесла слово «мам». Рассказывала, что ждет меня домой в августе к моему дню рождения, готовит подарки и свадьбу нашей собаки Дели. Я пыталась поговорить с ней о предстоящей учебе, ей в первый класс пора идти, а она мне: «Мам, ты придешь, мы по магазинам и в парк пойдем, а жить будем дома». И ей срочно необходимы щенок и котенок.
Зашел конвоир и сказал, что время вышло. Тут началось самое тяжелое. Я аккуратно сказала, что все будет хорошо, и я обязательно вернусь. Меня вывели. Путь в камеру был особенно трудным, хотелось плакать как никогда раньше, но нельзя. Всю неделю после встречи я практически не вставала с кровати. Словно робот: утро, проверка, вечер, проверка, отбой. На следующем судебном заседании адвокат сказала, что у Катрин много эмоций, она всем рассказывает, что видела маму.
ОТСЮДА НА ФОТО: Катрин в помещении для передач Смоленского СИЗО