После поручений Бастрыкина в краевом следственном управлении нам уверенно рапортовали, что бумаги по Давидову отправятся в Ессентуки со дня на день. Почему Ессентуки? Оказывается, следователь Следственной Части МВД России по Южному Федеральному округу – это очень важный субъект, и его к ответственности привлекает исключительно Александр Иванович или один из его заместителей. Так пояснили в нашем краевом управлении.
На удивлённый вопрос о том, что сам Бастрыкин распорядился возбуждать дело немедленно и прямо в Краснодаре, Вадим Олегович Бугаенко расплылся в улыбке: «Ну, Александр Иванович у нас профессор права… А мы здесь, на местах – законники». То есть они, законники, знания законов, видите ли, знают лучше, чем профессор права. В общем, поняв, что нас по-прежнему «футболят», мы отправились 5 марта на личный приём к Карнаухову Б.М. в Ессентуки.
Борис Михайлович принял нас, вызвал своих подчинённых и стал выяснять, почему дело в отношении Давидова до сих пор не возбуждено. Казалось, он был готов подписать постановление о возбуждении в любую минуту. Прибывший в кабинет Савицкий, инспектор ГСУ по СКФО СК РФ, доложил, что материал действительно в Управлении, а затем чуть не упал в ноги к Карнаухову, убеждая, что ничего возбуждать не нужно. Мол, указание Бастрыкина давал не ему, а Ткачёву в краснодарском СУ СК РФ, и что проверка ещё не закончилась.
Мы, естественно, тоже были эмоционально расшатаны. Какая, на [цензура], проверка?! В итоге Карнаухов рявкнул на Савицкого, на нас, затем отправил нас в Краснодар к Ткачёву, предварительно созвонившись с ним и распорядившись, чтобы тот нас принял на следующий день. Также Борис Михайлович потребовал от него завершить эту историю со следователем Давидовым и, если потребуется его подпись на постановлении, отправить в Управление в Ессентуки нашего доблестного следователя Шлапакова со всем необходимым материалом для принятия решения об инициировании уголовного преследования Давидова.
Наша поездка в Ессентуки стала неприятным сюрпризом для средне-мелких чиновников обоих ведомств. В действиях следователя Давидова действительно планировалось найти признаки состава преступления, но не по суровой статье 286 УК РФ за превышение должностных полномочий, а по более лёгкой статье 299 УК РФ – халатность. У неё есть понятие «истечение срока давности уголовного преследования», согласно которому Давидов бы чётко ушёл от уголовной ответственности. Уж не из-за нашего внезапного приезда в Ессентуки был белым, как простынь, инспектор Савицкий?
Когда возвращались в Краснодар, я начал эпопею под названием «Дозвонись по телефону доверия СК РФ». В обычные дни всё шло в порядке, долго ждать не приходилось. Но тот день, а точнее, ночь, была необычной. Дело в том, что с 00 часов 06 марта 2012 года открывалась запись граждан по телефону на личный приём Александра Ивановича Бастрыкина в Москве. Он планировался на 13 марта. Конечно, дозвониться по указанному телефону считалось большой удачей. И это у меня получилось.
Сначала без двух минут до полуночи резковатый офицер ответил, что запись ещё не начата. Когда я предложил ему поговорить со мной, чтобы сжечь время, он просто положил трубку. С 00 часов московский телефон главных следователей оказался в режиме перманентной занятости, и лишь к 00:37 мне удалось дозвониться. Тот же офицер начал меня расспрашивать об обстоятельствах, которые понудили записаться на приём к Бастрыкину, постоянно перебивая и осекая. Правда, записаться удалось лишь мне одному. Я попросил офицера вписать данные Ирины Колесниковой, нашей соратницы и супруги гендиректора нашего ООО «Промавтоматика-Инвест», поскольку вдвоём мы планировали поведать Александру Ивановичу о многих знакомых нам жуликах. Но офицер наотрез отказался слушать данные Колесниковой, заявив, что существует правило «один человек – одна история».
Через час после меня Колесниковой также удалось записаться. На следующий день мне позвонили из Москвы и сообщили, что приём перенесён на 15 марта. 15 марта 2012 года к 11 часам утра мы прибыли в здание Следственного Комитета России на Техническом переулке, 2. Первый сюрприз поджидал уже на пороге проходной: Колесниковой не оказалось в списках. Когда я общался в самом здании с пришедшими, оказалось, что некоторые записывались в 09 и 10 утра 06 марта. Получается, Колесникову исключили из списков для личного приёма как «неблагонадёжную». Меня, в числе других записанных, провели в актовый зал СК РФ.
Теперь меня ожидал новый сюрприз. Когда Александра Ивановича вызвали, один из сотрудников СК снова начал уточнять данные пришедших граждан. Он заявил, что я не первый раз на приёме, и, скорее всего, меня подвинут по очереди. Я опешил. Мало того, что никто до меня так нагло не разворачивал, так ещё я не выполнил целый ряд условий: не являюсь женщиной, пожилым человеком и, к своему стыду, уже был на личном приёме у Бастрыкина. Я попытался объяснить, но в таких случаях это – точно масло в огонь.
Господин Арнаутов, у которого сильно тряслись руки, не стал ничего слушать, а только заявил, что доложит, а решение о приёме примет Председатель. Как только из кабинета Бастрыкина вышла предыдущая посетительница, Арнаутов проскользнул внутрь и что-то утверждал. Скорее всего, Бастрыкин соглашался. Итог был таков: меня решили принять неопределённо позже, если останется время.
Я попытался снова объяснить, но и в этот раз натолкнулся на непонимание. Более того, Арнаутов раскричался на весь коридор о том, что подаст на меня в суд за оскорбление. Я пожелал ему удачи в суде. В коридоре был ещё один сотрудник СК РФ, который выслушал меня и решил помочь. Он позвал какого-то шкафа из кабинета Бастрыкина и якобы объяснил ситуацию с моими билетами и желанием поделиться новостями с Александром Ивановичем.
Минут через десять шкаф вышел обратно и сообщил, что Бастрыкин меня вообще не примет сегодня, мол, зачем я говорил про самолёт? В общем, у меня началась лёгкая шизофрения от происходящего, в связи с чем я решил покинуть тот коридор и вернуться в актовый зал, намереваясь ждать хоть до утра, лишь бы попасть на приём к Александру Ивановичу. Билеты на самолёт тоже сдал.
Стоит отметить, что позже приём продолжился выборочно. Начали производить оценочные действия. В итоге мы добились составления чиновниками списка оставшихся людей, которые не попали на приём к Александру Ивановичу. Теперь я оказался первым в списке, и мы договорились, что чиновники доложат Бастрыкину о нашем желании провести внеочередной приём. А если в марте внеочередного приёма не получится, то в списке на апрель мы будем в приоритете.
Окончание моей повести в третьей части.
