После измены Трампа, страшной неудачи в Голландии и провала в Болгарии, когда дело раскола западного мира, казалось, рухнуло, — вспыхнула надежда на победу во Франции. Майорский штаб в Кремле кипел идеями. Фуражки на головах победно смотрели на Запад. В освященном помещении, среди табачного дыма, майоры рисовали стрелки в сердце Франции – Париж.
В этот раз готовились серьезно. Группа армий «Юг» во главе с Меланшоном атаковала слева, группа армий «Север» с Фийоном наносила удар справа, а в центре, тараня либерализм и толерантность, с франциской, поднятой над головой, распустив по плечам белые волосы, неслась к Елисейскому дворцу Ле Пен. Мариночка – главная надежда кремлевских майоров. Позади наступавших ехали обозы с восточным золотом, Москва любила, ждала, готовилась праздновать победу над Европой. Запах победы пьянил.
Какая-то дама с немытой головой и грубым смехом привезла из МИДа депешу, что Фийон и Ле Пен уже вошли в Париж! Майоры вскочили на ноги, с грохотом рухнули на пол гнутые спинки венских стульев – крики, слезы, объятия, розы счастья на щеках главного майора. Добрую вестницу подняли на стол, и она танцевала «Калинку», жеманно поводя плечами в красном трико, подняв над не знающей шампуня головой победную депешу.
И вдруг, хмурой лошадью вошёл новый вестник – здоровый, костистый мужик с загорелым черепом. Майоры оцепенели. Главный посерел. Вести были ужасны – Фийон и Меланшон на голову разбиты, их армии бегут, обозы взяты, победные европейцы захватили их маршальские жезлы, сами они сдались на милость победителя. Ле Пен остановлена под Парижем и окружена со всех сторон.
Тишина рухнула с потолка, придавив майорские спины. Главный медленно, спадающим с лавки мешком, опустился на стул и снял галстук. «Надо держаться, мой лидер, — вкрадчиво сказал костлявый исполин, — ещё не все потеряно, Ле Пен готовится к прорыву, она сильна, Франция ещё может стать нашей!» Улыбка тронула губы главного майора. Он взял себя в руки и произнес: «Работаем дальше, мы возьмем Париж ко дню победы!»
Майоры вздрогнули от надежды и загалдели разом, перебивая друг друга. Сиреневое московское утро, заглянув в окно, улыбнулось, хмыкнуло, покрутило пальцем у виска и отправилось дальше – будить серьёзных дворников, сказать им «салям алейкум», преломить с ними лаваш и вместе посмеяться в тылах майорской внешней политики.