Своё намерение обратиться в гражданский суд я основываю на определённых нарушениях, которые, с одной стороны, могут показаться формальными, но имеют глубокое значение. За пределами колонии существует мнение о том, что такие действия могут помочь в получении условно-досрочного освобождения (УДО). Я не питаю иллюзий относительно этого, осознавая, что в политическом процессе говорить о поощрениях и взысканиях — нелепо. Моя цель здесь иная.
Я считаю, что при наличии множества жестов, направленных на несправедливость, людям необходимо открыто говорить о текущем положении дел. Формальный итог этого процесса, а именно признание действий администрации колонии незаконными, для меня символизирует стремление к справедливости.
Суд в Березниках действительно рассмотрел нарушения, что мы с защитой не ожидали. Однако я уверена, что тюрьма отражает общее состояние дел в стране. Мы все знакомы с принуждением, бессилием и бесправием. В колонии все подчинено приказам, а осуждённые в основном находятся в состоянии усталости и тоски по справедливости.
Важно помнить, каковы условия нашей жизни в колонии, чтобы не возникло заблуждений о том, что все так делали. Я живое доказательство того, что не все осужденные принимают несправедливость. У каждого человека есть свобода выбора, будь он осуждённым, сотрудником администрации или судьёй. Разные решения могут быть справедливыми или несправедливыми.
В колонии много осуждённых, которые хотели бы заявить о своей позиции, но, боясь последствий и не обладая необходимой информацией о том, как обжаловать действия администрации, остаются в молчании. Если кто-то и решается написать в прокуратуру, то проверка приводит к заключению, что всё законно, и зачастую жалобы не выходят за пределы колонии.
В исправительной колонии N-28 много людей, осуждённых за наркотики. Они стремятся к исцелению и делятся своими надеждами на выздоровление. Каждый день я вижу, как они занимаются работой, которая сводится к безрезультатной очистке снега, вместо того чтобы заниматься чем-то полезным. Это вызывает лишь усталость и безысходность, а сам труд становится формальностью.
Система в колонии, в которой мы живём, подавляет, и всем хотелось бы, чтобы она изменилась. Правила внутреннего распорядка стали бюрократическими уловками, запутывающими каждого. Заключённый не просто живёт, он выживает, терпит.
Статистика правозащитников показывает, что уголовно-исправительная система в России неэффективна. Проблемы, такие как опоздание на 15 минут, не влияют на трудоспособность осуждённых. Важно помнить, что наказания, которые налагаются на основании этих 15 минут, могут повлиять на возможность УДО, а это становится инструментом манипуляции со стороны администрации.
Манипуляция страхом формирует у заключённых низкие качества, такие как зависть, злость и лицемерие. Это не имеет ничего общего с исправлением. Важно остановиться и осознать, что УДО — это не просто три буквы, это годы страданий и ломки людей, которые не могут воспринимать эти годы как духовную практику. Это создаёт физическую и нравственную деградацию.
Я призываю остановиться, хотя бы на время суда, и вспомнить, что мы все люди. Люди, которые в конечном итоге должны понимать, что закон существует для обеспечения справедливости. Я, будучи осуждённой, надеюсь, что представители закона начнут объяснять его тонкости не только мне, но и другим, кто не знает, как его защитить.
Мой поступок был продиктован желанием защитить права тех, кто лишён слова. Я верю, что эта борьба может привести к изменению ситуации. Насилие, противостоящее созидательному началу человека, не может длиться вечно. Я полагаю, что порой следует заявить о своих правах и потребностях, чтобы нас наконец услышали.
Я не специалист в праве, и всё, что связано с юридическими процедурами, вызывает у меня тревогу. Тем не менее, я чувствую необходимость самореализации и желаю заниматься тем, к чему призвана. Надеюсь, что со временем не только я, но и другие осуждённые смогут выбраться и заняться чем-то более значимым.
Я допускаю, что решение может быть не в нашу пользу, но за время, проведённое в этом судебном процессе, возможно, администрация поймёт, что мы не просто номера с бирками, а люди. Мы заслуживаем уважения и понимания, и только так можем начать двигаться к справедливости.
