В ходе текущей дискуссии о событиях, произошедших в нашей стране двадцать лет назад, многие говорят о «голоде», подразумевом перебои с продовольствием. Эти проблемы действительно реальны и тяжелы, затрагивающие большинство граждан, однако их нельзя сопоставить с настоящим голодом, который испытывали другие страны и который сама Россия переживала в прошлом. Утверждения о массовом голоде или даже угрозе его возникновения на рубеже 1980-х и 1990-х годов являются не только ложными, но и кощунственными. Они оскорбляют память миллионов наших сограждан, ставших жертвами голодоморов XX века. Это особенно тяжело для тех немногих, кто, пережив голодовки 1921-22, 1932-33 годов и военные годы, дожил до наших дней и теперь вынужден наблюдать за вакханалией восславления «спасителей страны». Их спасали от «двухчасовых очередей за болгарскими персиками» и других ненастоящих ужасов. Эти заявления также кощунственны по отношению к тем, кто не смог пережить шок перемен последних двух десятилетий, в течение которых общая смертность в России оказалась в полтора раза выше, чем в предыдущие два десятилетия. Свежие могилы продолжают заполнять российские кладбища.
Такое поведение цинично и расчетливо. Организаторы пропагандистской кампании «спасения от голода на рубеже 1980-90-х годов» не могут не осознавать, что их действия способствуют искажению национального сознания. Они стремятся вытеснить воспоминания о настоящем голоде 1932-33 годов и других злодеяниях коммунистического режима. По последним оценкам, тогда в России погибло 2,2 миллиона человек (всего по СССР — 7,3-7,5 миллиона). Но в России воспоминания об этом, увы, немногочисленны. В отличие от украинских властей, которые заботятся о своей истории, российская власть не заинтересована в сохранении памяти о этих событиях.
К демографическим последствиям голода 1932-33 годов обращались такие исследователи, как А.Г. Вишневский, Е.М. Андреев и Т.Л. Харькова. В статье Татьяны Леонидовны Харьковой «Вспоминая о голодоморе» поднимается вопрос о том, сколько жизней унес голод. Голод 1933 года не только охватил огромные территории, где проживали десятки миллионов человек, но и приобрёл крайние формы, делая смерть от голода обычным явлением. Показалось, что скрыть масштаб трагедии невозможно, но такая задача была решена советской статистикой и пропагандой.
Трехлетней давности книга утверждала, что причиной задержки снижения смертности является капитализм, о чем свидетельствует сравнение со смертностью в СССР. Например, в 1933 году смертность в СССР составила 56% к уровню 1913 года, в то время как в Германии — 74,4%, в Англии и Уэльсе — 89,1% и во Франции — 89,3%.
Данные о настоящем состоянии дел были засекречены, и далеко не все сведения имелись даже в государственной статистике. В конце 1920-х годов регулярная регистрация рождений и смертей охватывала далеко не все территории, а репрессии и голод 1929-1933 годов разрушили систему учета во многих регионах. Так, исследователи были вынуждены опираться на неполные данные, которые, тем не менее, говорят о многом.
В архивах сохранились помесячные сведения о зарегистрированных смертях в некоторых регионах. Это те данные, которые позволили сделать вывод о том, что резкий рост смертности, начавшийся в 1929 году, в 1933 году стал взрывным. Например, в Киевской и Харьковской областях весной и летом 1933 года смертность сельского населения возросла более чем в шесть раз.
Очевидно, что в этих данных также присутствует недоучёт, однако общее повышение смертности стало очевидным. Тысячи трупов, собранных на улицах городов, принадлежали крестьянам, искомым спасения в более сытых городах.
Общие данные о помесячных числах умерших за 1932-1934 годы, зарегистрированных на тех территориях РСФСР и Украины, где продолжалась регистрация, показали, что в целом по России число умерших с осени 1932 по июль 1933 года увеличилось более чем в 2,5 раза, а в Украине — наибольшее количество смертей пришлось на июнь 1933 года, превысив число осенних месяцев 1932 года более чем в восемь раз.
Исследователи, столкнувшись с неполными и ненадежными данными, вынуждены были вносить свои коррективы, что привело к множеству различных оценок. Оценки числа жертв голода 1932-1933 года для СССР варьируются от различных источников, указывая на высокие потери.
Как видно, поздние оценки, как правило, более высоки, что свидетельствует о недооценке истинных масштабов голода, которые стали ясными только после открытия архивов. В результате демографической катастрофы 1933 года наиболее уязвимыми оказались дети и старики, на долю которых приходилось значительное количество смертей. Младенческая смертность в 1933 году составила 317‰, а в России — 295‰. Продолжительность жизни в России снизилась более чем в два раза по сравнению с 1928 годом.