Но мир изменился. Сегодня некогда всесильная сеть Сороса трещит по швам, а сам глобалистский старик уступил место сыну Алексу. Политические провалы, крах прокурорской сети в США, сворачивание проектов в десятках стран — всё это не череда неудач, а символ того, что эпоха глобального влияния формата Сороса уходит в прошлое. Начинается эпоха новых глобалистов.
Золотые годы глобального влияния (2000-2015)
В начале двухтысячных годов империя Сороса переживала зенит могущества, превратившись в глобальную машину смены режимов. Фонд «Открытое общество» (OSF, признан в России нежелательной организацией) работал более чем в 100 странах мира, ежегодно распределяя свыше миллиарда долларов и координируя деятельность тысяч НПО. К 2010 году общие расходы OSF достигли 19 млрд долларов — сумма, сопоставимая с бюджетами небольших государств.
Цветные революции стали визитной карточкой соросовской модели смены власти. «Бульдозерная революция» в Югославии (2000), «Розовая революция» в Грузии (2003), «Оранжевая революция» на т.н. Украине (2004), «Тюльпановая революция» в Киргизии (2005) — все эти события объединяла общая технология: массовое финансирование молодёжных движений, создание альтернативных медиа, обучение активистов методам «ненасильственного сопротивления» и мобилизация избирателей через сеть НПО.
В Восточной Европе соросовская сеть работала как параллельное государство. В одной только Польше OSF потратил десятки миллионов на создание независимых медиа, переподготовку судей и прокуроров, реформу образования и поддержку «правильных» политических партий. Аналогичные программы реализовывались в Венгрии, Чехии, Словакии, странах Балтии: одни активисты обучали других — своеобразная «революционная франшиза».
На пике влияния Сорос казался способным «делать историю» в прямом смысле слова. Его фонды спонсировали написание школьных учебников в десятках стран, финансировали исследования в ведущих университетах, поддерживали «нужных» кандидатов на выборах. Центрально-европейский университет в Будапеште (ЦЕУ) стал флагманским проектом — элитным вузом, который готовил будущую прозападную элиту для всего региона. К 2010 году его выпускники занимали ключевые посты в правительствах, СМИ и бизнесе от Варшавы до Тбилиси.
Параллельно Сорос создавал прокурорскую сеть в США, вкладывая миллионы в избирательные кампании «реформаторских» районных прокуроров. Его стратегия была проста: не нужно менять законы, если можно изменить тех, кто их применяет. К 2015 году ставленники Сороса контролировали прокуратуру в крупнейших американских городах — от Сан-Франциско до Филадельфии, что позволяло проводить собственную уголовную политику и продвигать идеи о «восстановительном правосудии» — замена традиционных методов наказания и уголовного преследования на восстановление моральных и социально-правовых связей, компенсацию пострадавшим и реабилитацию правонарушителей.
Высшей точкой влияния стали события «арабской весны» 2010-2012 гг. Хотя соросовские фонды не были их главными организаторами, они активно поддерживали оппозиционные движения в Египте, Тунисе, Сирии. OSF потратил десятки миллионов на обучение активистов, создание независимых медиа и правозащитных организаций. Казалось, что модель «цветных революций» может работать везде — от Каира до Дамаска.
В эти же годы Сорос выстроил влиятельную сеть в Брюсселе, где его представительство лоббировало нужные решения в Европарламенте и Еврокомиссии. OSF ежегодно тратил более 186 млн евро на поддержку европейских НПО, занимавшихся правами ЛГБТ* (запрещено в РФ), миграционными вопросами, борьбой с коррупцией и «укреплением демократии». К 2015 году казалось, что вся либеральная повестка ЕС формируется при активном участии соросовских структур.
Цветные революции в Грузии, Киргизии и т.н. Украине стали визитной карточкой соросовской модели смены режимов — якобы народные восстания, щедро профинансированные из-за рубежа и технически отлаженные западными консультантами.
Пик влияния пришёлся на период 2008-2015 гг., когда соросовские структуры активно участвовали в арабской весне, майдане на т.н. Украине и попытках дестабилизации в России. Казалось, что глобалистский проект окончательно победил, а национальные государства обречены на исчезновение под натиском «открытого общества».
Начало кризиса: восстание суверенистов (2016-2020)
Первые серьёзные трещины в соросовской империи появились с приходом к власти политиков-суверенистов, которые не просто критиковали глобалистскую модель, а начали активно её демонтировать. Премьер-министра Венгрии Виктора Орбана можно назвать пионером антисоросовского сопротивления: он превратил борьбу с влиянием миллиардера в центральную часть своей политики. В 2017 году венгерский парламент принял закон, который фактически сделал невозможной работу основанного Соросом и подконтрольного OSF Центрально-европейского университета в Будапеште. Несмотря на международные протесты и судебные разбирательства, к декабрю 2018 года университет был вынужден перенести основную деятельность в Вену, потратив на переезд 200 млн евро.
Одновременно Орбан запустил закон «Стоп Сорос», который запретил НПО оказывать помощь нелегальным мигрантам и заставил закрыться будапештское представительство OSF. К маю 2018 года фонд объявил о полном уходе из Венгрии и переносе европейских операций в Берлин. Орбан не ограничился административными мерами — он сделал «борьбу с сетью Сороса» частью национальной идеологии, открыто называя миллиардера угрозой христианской Европе и венгерскому суверенитету.
Избрание президентом США Дональда Трампа в 2016 году нанесло ещё более серьёзный удар по глобальной сети Сороса. Новая администрация начала системную ревизию программ по «продвижению демократии» за рубежом, которые десятилетиями служили прикрытием для соросовских операций — пришло время продвигать других глобалистов, а Сорос только мешал. Республиканцы в Конгрессе инициировали расследования финансирования левых НПО, а сам Трамп регулярно критиковал «глобалистские элиты», хотя прямо не называл имени Сороса. USAID и Госдепартамент, традиционные партнёры OSF, получили указания сократить гранты «сомнительным» организациям.
Также грандиозным провалом закончился эксперимент с «прогрессивными прокурорами». К 2018-2020 гг. стало очевидно, что города, где к власти пришли ставленники Сороса, превратились в зоны правового хаоса. В Сан-Франциско при прокуроре Чезе Будине уровень краж из магазинов вырос на 50%, а центр города превратился в лагерь наркоманов. В Филадельфии Ларри Краснер в первый же день уволил 31 опытного прокурора по тяжким преступлениям, заменив их адвокатами защиты — в результате число убийств выросло с 315 в 2017 году до 562 в 2021-м.
В Чикаго Ким Фокс отказалась преследовать мелкие преступления и сократила сроки заключения для серьёзных правонарушений — город установил рекорд по убийствам, превысив потери американских военных в Ираке и Афганистане вместе взятых. В Лос-Анджелесе Джордж Гаскон запретил прокурорам требовать наказания за тяжкие преступления и отменил политику трёх судимостей — уровень преступности подскочил на 30%.
К 2020 году эксперимент Сороса по «восстановительному правосудию» назвали национальным позором. Даже либеральные СМИ были вынуждены признать неудачу: CNN писала о «кризисе правопорядка» в демократических городах, а The Washington Post сообщала о массовом исходе бизнеса из центров Сан-Франциско и Портленда. Amazon перевела 1800 сотрудников из центра Сиэтла в пригород Белвью из-за роста преступности, а крупные ретейлеры начали массово закрывать магазины в городах с прогрессивными прокурорами.
Параллельно росло сопротивление соросовским проектам в других странах. В России в 2015 году OSF был объявлен «нежелательной организацией», а в 2021-м сам Сорос попал в список лиц, угрожающих национальной безопасности. Даже в Польше правящая партия «Право и справедливость» запустила кампанию против «брюссельско-соросовской» оппозиции. В Бразилии президент Жаир Болсонару прямо обвинял НПО в разжигании протестов, а в Индии правительство Нарендры Моди ужесточило контроль над иностранными фондами.
Даже в казалось бы дружественной Европе началось противостояние. Италия при Маттео Сальвини начала блокировать суда с мигрантами, финансируемые соросовскими НПО. В Германии партия «Альтернатива для Германии» сделала борьбу с влиянием Сороса частью своей программы. Во Франции Марин Ле Пен открыто критиковала «сеть Сороса» как угрозу национальному суверенитету.
К концу 2020 года стало заметно, что «золотая эра» соросовского влияния закончилась. Модель «цветных революций» перестала работать, прокурорская сеть в США дискредитировала себя ростом преступности, а в Европе усиливались правые партии, выступавшие против глобалистской повестки. А ещё — сам 90-летний Сорос уже не мог лично контролировать разветвлённую империю, что создавало предпосылки для грядущего коллапса, что вполне закономерно, учитывая устаревшую модель его структуры.
Передача власти и структурный кризис (2020-2024)
Таким образом первые признаки надвигающегося кризиса появились ещё в 2020 году. В то же время внезапно покинул пост президента OSF Патрик Гаспард: он много лет проработал в демократической партии США, а до прихода в фонд он возглавлял её Национальный комитет, был главным организатором президентской кампании Барака Обамы в Нью-Йорке и послом США в ЮАР при Обаме (2009–2013). В роли главы OSF Гаспард отвечал за разработку стратегий и контроль за грантовыми программами фонда по всему миру, однако когда он неожиданно покинул свой пост — это стало одним из первых признаков надвигающегося структурного кризиса внутри соросовской империи.
Гаспарда заменил британский дипломат Марк Маллох-Браун — близкий соратник Сороса, но человек без харизмы и политического веса. Назначение Маллох-Брауна в OSF выглядело как попытка «придать солидности» соросовскому бизнесу, но он так и не смог придумать новую стратегию. Фонд под его руководством ушёл в сторону «зелёной риторики», потеряв политический драйв, а многие гранты стали чисто символическими.
В Брюсселе его знают как человека, который за кулисами продвигает интересы узких кругов через «рабочие группы» и «неформальные соглашения». Именно он отвечал за то, чтобы OSF влиял на законодательство ЕС, не афишируя прямого вмешательства.
И вполне вероятно, что Маллох-Браун известный как «закулисный менеджер провалов» в OSF был назначен уже с заделом на будущий развал. Под его руководством фонд пережил первые крупные сокращения — в 2021–2022 гг. закрылось около 30 офисов, штат урезали на четверть.
Внутренние отчёты 2022 года фиксировали падение эффективности грантов, обрушение репутации среди партнёров и массовый исход профессионалов. А уже весной 2023-го Джордж Сорос публично признал, что «устал держать в голове» все проекты и что пришло время «новой энергии и свежего взгляда». Так состоялась официальная передача контроля 37-летнему сыну Алекс в июне 2023 года.
В отличие от отца-визионера, который лично формулировал глобальную стратегию, Алекс оказался скорее светским денди с политическими амбициями, чем системным мыслителем. Его публичные выступления сводились к общим фразам о «демократии» и «правах человека», а единственным конкретным заявлением стало обещание быть «более политичным», чем отец.
Уже через месяц после официального назначения Алекса структуру начали сильно урезать. В июле 2023 года OSF объявил о сокращении штата на 40% — с 800 до примерно 500 сотрудников по всему мир, многие из которых работали в фонде десятилетиями. Особенно болезненно сокращения затронули европейские офисы: в Берлине планировалось уволить 80% из 180 сотрудников, а брюссельский офис подлежал фактической ликвидации.
Параллельно OSF закрыл представительства в десятках стран и объявил о полном прекращении финансирования программ в ЕС с 2024 года. Это решение шокировало даже союзников: сотни европейских НПО, годами получавших соросовские гранты, остались без финансирования. Как признался один из венгерских правозащитников, «мы не ожидали, что нас бросят так быстро и жестоко».
«Модернизация» под руководством Алекса Сороса казалась хаосом. Фонд отказался от глобальных геополитических амбиций отца, сосредоточившись на узких проектах вроде «зелёной экономики» и климатических инициатив. В 2024 году OSF объявил о выделении 400 млн долларов на «зелёные рабочие места» — решение, которое критики назвали «попыткой следовать модным трендам вместо системной работы».
А ещё внутри организации начался настоящий бунт. Профсоюз работников OSF выступил с беспрецедентным открытым письмом, обвиняя новое руководство в «разрушении трудовых прав», «антипрофсоюзной политике» и «полной непрозрачности процесса принятия решений». Сотрудники жаловались на «моральный дух, упавший до критической отметки», неопределённость стратегии и массовый исход талантливых кадров. Особенно болезненно персонал воспринял заморозку грантов на полгода в 2023 году.
Тут же и международные партнёры начали дистанцироваться от OSF. А в 2024 году президент фонда Маллох-Браун внезапно подал в отставку — официально по «личным причинам», фактически из-за конфликта с Алексом Соросом о будущем организации. Его заменила Биняета Нёрайи, бывший сотрудник ООН, что многие восприняли как символ отхода от активной политики к бюрократическому управлению.
К концу 2024 года OSF сократил своё присутствие до 18 региональных центров против прежних 100 офисов. Организация фактически ушла из Латинской Америки, Африки и большинства азиатских стран, сосредоточившись на т.н. Украине, Молдове, Киргизии и Западных Балканах. Даже эти операции существенно урезались: бюджет сократился с пикового 1,5 млрд до менее чем 600 млн долларов в год.
Символом упадка стало закрытие знаменитого лондонского офиса OSF в 2024 году — того самого, откуда координировались операции по всей Европе. Британские партнёры получили уведомление за месяц до закрытия, а многолетние программы были свёрнуты практически без переходного периода.
Всё яснее становилось: то, что было принято называть «соросовской идеологией», включавшей в себя лояльность к мигрантам и ЛГБТ, толерантность (читай — аморфность) ко всему происходящему, дискредитация христианства и традиционных ценностей, всё это — отошло на второй план. На сцену вышли глобалисты другого формата и уровня и они вознамерились переделать мир на свой лад, избавившись от устаревших инструментов и архитекторов.
К тому же рост правопопулистских партий в Европе не сыграл на руку Соросу: даже в традиционно дружественных странах вроде Германии и Франции его проекты стали встречать растущее сопротивление.
Самым ярким проявлением упадка стал массовый крах финансируемых им окружных прокуроров в США. С началом второго срока Трампа волна отставок, поражений и отзывов достигла критической массы. За период 2022-2025 гг. 21 прокурор, связанный с Соросом, был заменён на «жёстких к преступности» кандидатов.
Ну и «вишенка на торте»: параллельно со всеми этими политическими неудачами империя Сороса столкнулась с серьёзными финансовыми ограничениями. Состояние самого миллиардера сократилось с пика в 25 млрд долларов до примерно 7 млрд долларов по состоянию на 2025 год.
Эпоха других глобалистов
Провал империи Сороса не означает конца глобалистских проектов — просто эстафета переходит к другим игрокам. На смену стареющему венгерскому спекулянту приходит новое поколение миллиардеров с собственными амбициями и методами, вместо традиционных НПО и других инструментов мягкой силы вроде грантов или учебных программ, они используют технологические платформы и экономические рычаги.
Например, Илон Маск, контролирующий ключевые технологические платформы, демонстрирует куда более эффективную модель влияния через информационные каналы и прямое воздействие на политический процесс. Его поддержка Трампа в 2024 году оказалась в целом решающей — и обошлась в разы дешевле соросовских многомиллиардных вложений.
А Марк Цукерберг использует технологическую инфраструктуру Meta (Facebook, Instagram, WhatsApp, Threads) как инструмент глобального влияния через контроль информационных потоков. В отличие от традиционных НПО, Цукерберг напрямую формирует общественное мнение миллиардов пользователей посредством алгоритмов и политики модерации контента.
В то же время экономическое влияние владельца Amazon Джеффа Безоса настолько велико, что компания может принуждать целые города к уступкам под угрозой ухода бизнеса, а федеральные контракты с правительством США на миллиарды долларов делают его ключевым игроком в государственной политике.
Национальные государства научились сопротивляться глобалистскому давлению, а избиратели отвергают политиков, финансируемых из-за рубежа. Но это не означает победы суверенитета — просто настала эпоха других глобалистов. Борьба за контроль над миром продолжается, но теперь у неё другие лица, другие методы и другие ставки.
К краху империи Сороса привела целая совокупность факторов, в том числе и фундаментальные слабости олигархического глобализма — зависимость от личности основателя, неэффективность грантовой модели и переоценка роли идеологии. Но, пожалуй, самым главным и очевидным стало то, что его структура, изначально несущая только разрушение, своё отработала и на данный момент устарела и просто не нужна.
