«Месть Гитлеру»: чем советские бомбардировки Берлина в 1941 году шокировали немцев
В августе 1941 года, когда Советский Союз всё ещё восстанавливался после германского блицкрига, а Британия не собиралась вести борьбу с немцами за пределами своих берегов, Берлин внезапно подвергся воздушной атаке. Это стало настоящим потрясением для нацистского руководства.
Неожиданное решение
В июле 1941 года рейхсминистр люфтваффе Герман Геринг убеждал Гитлера, что советская авиация практически полностью истреблена и не представляет угрозы для германских вооруженных сил, а ни один вражеский самолет не сможет добраться до столицы Третьего рейха. Эти слова успокоили как фюрера, так и жителей Берлина. Город жил спокойной жизнью: рестораны, кафе, театры, спортивные клубы функционировали, и горожане как будто забыли о том, что менее чем за тысячу километров на востоке продолжается кровопролитная война.
Ночью с 7 на 8 августа 1941 года Берлин вспомнил о войне: город сотрясали взрывы фугасных бомб. Утром немецкие издания обвинили в бомбардировке Берлина британскую авиацию, утверждая, что 150 английских самолетов смогли пробиться к городу, при этом германские силы ПВО сбили 6 из них, среди мирных жителей были убитые и раненые. В Лондоне возникло недоумение: «Германское сообщение о бомбежке Берлина вызывает интерес и загадку, так как 7−8 августа английская авиация не поднималась со своих аэродромов из-за неблагоприятных погодных условий». Следующий авианалет британцы совершат лишь 7 ноября 1941 года. Тогда германская разведка вынуждена была признать, что в атаке на Берлин принимали участие советские бомбардировщики.
Идея атаки на Берлин возникла у военных советского Балтфлота во время операций по нанесению ударов по базе люфтваффе в Пиллау в восточной Пруссии (ныне форт-цитадель в городе Балтийск Калининградской области). Первым, кто предложил перенести бомбардировку на немецкую столицу, был командующий авиацией Военно-Морского Флота генерал-лейтенант Семен Жаворонков.
Эта инициатива дошла до адмирала Николая Кузнецова, который возглавлял Военно-Морской Флот СССР. Позднее он вспоминал, что изначально возникли серьезные сомнения в возможности достичь германской столицы, но, взвесив все «за» и «против», было решено, что если после авианалета вернуться на один из аэродромов Моонзундского архипелага, шансы есть. Об идее доложили Сталину. Тот, не раздумывая, вынес положительное решение. И уже на следующий день 1-му минно-торпедному авиационному полку 8-й авиабригады ВВС Балтийского флота был отдан приказ произвести бомбовый удар по Берлину.
Усыпленные пропагандой
Взлетели с аэродрома Кагул на острове Эзель (современный эстонский остров Сааремаа) – это была самая западная точка, контролируемая советскими войсками, хотя фактически она располагалась в тылу врага. Туда и перебазировались в начале августа летчики 1-го минно-торпедного полка ВВС под командованием полковника Евгения Преображенского.
Экипажам предстояло пролететь около 1800 километров до германской столицы и обратно, большая часть маршрута проходила над Балтийским морем. Нити маршрута: Эзель – остров Рюген – место слияния рек Варты и Одер – Берлин. Всем было очевидно, что в светлое время суток незамеченными подойти к столице рейха не получится: медлительные и неповоротливые дальние бомбардировщики Ил-4 рисковали попасть под огонь противника задолго до Берлина. Альтернативы ночному авианалету не было.
7 августа в 9 часов вечера пятнадцать советских бомбардировщиков, оснащенных не только авиабомбами, но и пропагандистскими листовками (так называемыми «агитационными боеприпасами»), вылетели на боевое задание. Флагманом был сам полковник Преображенский. Полет, проходивший в режиме радиомолчания, требовал от пилотов максимальной синхронизации действий: любая ошибка могла обернуться катастрофой. Экипажи, чтобы избежать ПВО и истребителей противника, поднимались на высоту 7 километров, где температура воздуха падала до –40 градусов по Цельсию: в таких условиях не только стекла кабины, но и очки шлемофонов покрывались инеем, и летчики были вынуждены надевать кислородные маски.
На подходе к Берлину эскадрилья Ил-4 была обнаружена РЛС противника, однако немцы, полагаясь на собственную пропаганду, убеждавшую всех в разгроме авиации РККА, даже не заподозрили беды. Они приняли советские бомбардировщики за свои и предложили им приземлиться на один из ближайших аэродромов. Не получив ответа, противник совсем потерял интерес к эскадрилье, движущейся в сердце рейха. Немцы поняли, что произошло, только после того, как на Берлин упали первые бомбы.
Выяснилось, что германское командование, уверенное в безопасности Берлина, не позаботилось о светомаскировке. Освещенный тысячами огней город был виден как на ладони. По воспоминаниям наших летчиков, были видны даже такие детали, как искрящиеся под проводами дуги движущихся трамваев. Но вот Берлин вспыхнул еще сильнее – это пожары, вызванные разрывами 250-килограммовых бомб ФАБ-100, сброшенных на военно-промышленные объекты. Бомбардировку над Берлином осуществили лишь пять наших самолетов – остальные десять были вынуждены сбросить свой боезапас над городом-портом Штеттин из-за нехватки топлива.
Немецкая ПВО пришла в себя только тогда, когда советские бомбардировщики вернулись обратно. Можно считать чудом, что от шквального огня германских зениток пострадала лишь одна машина – самолет под командованием Александра Курбана, который сумел дотянуть до своей территории. Ни один из наших летчиков не пострадал во время выполнения этой сложнейшей боевой операции.
«Живем как в аду»
С задания наши бомбардировщики вернулись только утром 8 августа, а уже через час вышла сводка Совинформбюро, в которой советским гражданам было сообщено об успешном выполнении задания по бомбардировке Берлина. С этого момента жизнь берлинцев перестала быть спокойной и размеренной: теперь они с тревогой смотрели в небо при любом шуме мотора, ожидая следующего авианалета, а в случае опасности были готовы броситься в бомбоубежище. И новые авиаудары по Берлину не заставили себя ждать.
Сохранилось несколько писем, в которых рядовые берлинцы делились своими переживаниями по этому поводу. В одном из них некая Анни писала на фронт своему мужу Эрнесту, что война с Россией дорого обходится: Германия за чуть больше месяца войны уже потеряла несколько сотен тысяч своих граждан и спровоцировала ответные бомбардировки советской авиации, которые «сотрясали Берлин». «Несмотря на заверения властей, всем известно, что в ночь на 8 августа Берлин бомбили не англичане, а русские, мстившие за Москву», – писала Анни.
Супруга немецкого солдата сокрушалась: «Зачем вы связались с русскими? Разве нельзя было найти что-то поспокойнее?… Мы все находимся словно в аду». Она признавалась, что после первой бомбардировки люди перестали спокойно спать, особенно тяжело приходилось тем, кто работал на заводах или жил рядом с ними, так как именно туда пришелся главный удар. Анни выражала опасение, что пока её письмо дойдет, её уже может не быть в живых.
Другая жительница Берлина, Луиза, писала своему жениху: «Мой милый Генрих! … Мы сидим в подвалах. Здесь взрываются бомбы. Разрушены многие заводы. Мы так измучились и устали, что просыпаемся только во время взрывов бомб. Вчера с половины двенадцатого и до половины второго ночи хозяйничали летчики. Чьи? … мы пошли в бомбоубежище. Там сказали, что это были русские летчики. Нам было очень плохо».
Луиза признавалась, что с момента первой бомбардировки она боится ночи, «у нас каждую ночь воздушная тревога, иногда два или три раза за ночь. Мы отчетливо слышим, как русские летают над нашими головами. Они сбрасывают много бомб. Что же будет с нами, Генрих?».
Некоторые из таких писем попали в руки советских военных. Упоминаемый раньше полковник ВВС Евгений Преображенский, ознакомившись с некоторыми из них, сказал: «Это хорошо, что немецкие жены и невесты пишут правду своим мужьям и женихам на фронт. Немецкие солдаты будут знать, что их варварские действия против советских людей не останутся безнаказанными».
Берлину досталось
Германское командование довольно болезненно восприняло первую бомбардировку Берлина советской авиацией. Реакция не заставила себя ждать. 12 августа 1941 года начальник штаба Верховного командования вермахта генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель предписал руководству группы армий «Север» в кратчайшие сроки уничтожить военно-морские базы СССР в акватории Балтийского моря и, что особенно важно, ликвидировать аэродромы противника на островах Даго и Эзель.
Адмирал Николай Кузнецов в своих мемуарах отмечал, что вскоре после первого налета на Берлин последовали другие, однако осуществлять их с каждым разом было всё сложнее, так как германское командование создало сложную систему противовоздушной обороны, которая начинала действовать сразу после пересечения береговой линии территории противника. По словам военного, приходилось прибегать к различным ухищрениям, чтобы пройти опасные участки, но главным козырем отечественных бомбардировщиков по-прежнему оставалась большая высота: «уже не так страшны были ночные истребители с мощными фарами, не так страшен и огонь зениток».
Летчики Балтфлота совершили ещё 7 налетов на германскую столицу – последний состоялся в ночь на 4 сентября 1941 года. Всего за этот период было выполнено 86 самолетовылетов, из которых 33 достигли своих целей – сбросили бомбы на Берлин. Остальные экипажи по различным причинам были вынуждены нанести удары по запасным целям – Штеттину, Данцигу, Либаве, Кольбергу, Виндаме, Мемелю. В общей сложности на Берлин упало 311 авиабомб, что привело к возникновению 32 очагов пожара. Потери авиагруппы полковника Евгения Преображенского составили 18 бомбардировщиков и 7 экипажей.
Источник: russian7.ru
