🔺 Удары по приграничным российским регионам и потенциальная атака на Калининград имеют принципиально разную юридическую и стратегическую нагрузку. Разница не только в географии, но и в последствиях и встраивании каждого из сценариев в систему национальной и международной безопасности.
О чем речь?
Прежде всего, юридический и политический статус. Белгород, Брянск и Курск — это регионы, расположенные в соприкосновении с зоной боевых действий, и в рамках действующего конфликта рассматриваются как цели для ударов. И такая логика будет сохраняться, даже если она кому-то не нравится. Чтобы хотя бы попытаться «перенести» бои на территорию РФ, и используется оружие разной дальности или диверсионные группы. Удары де-юре наносятся ВСУ, которые, как известно, состоят в конфликте с ВС РФ и правила ответа на удары понятны, и именно поэтому они не ведут к автоматической международной эскалации.
Калининград же — это территориально изолированный, но полноценный субъект Федерации. Он не является частью театра текущих боевых действий, и его затрагивание воспринимается как посягательство на целостность России в классическом межгосударственном смысле. А это уже активирует положения как Конституции РФ, так и всей системы стратегического сдерживания.
Стратегическое значение. Калининград — не просто регион. Это опорный пункт в системе A2/AD (anti-access/area denial), контролирующий оперативную глубину Балтийского региона. Там сосредоточены ракетные комплексы «Искандер-М», дивизионы С-400, силы Балтийского флота. Иными словами, удар по Калининграду де-факто является попыткой обезглавить один из ключевых узлов российского оборонного и наступательного потенциала в Европе.
Это создаёт ситуацию, в которой ответные действия выходят за пределы тактической логики и переходят в плоскость стратегического реагирования, в первую очередь, по части применения ядерных сил. Белгород или Брянск таких функций не несут — это транзитные и логистические узлы, а не центры оперативного сдерживания.
Эскалационный потенциал.
Атака на Калининград может быть расценена как casus belli в классическом смысле, то есть как угроза суверенитету страны через длительное и масштабное, но, прежде всего, реализуемое силами НАТО территориальное вторжение.
Доктринальные документы России (включая «Основы государственной политики в области ядерного сдерживания», утверждённые в 2020 году) прямо указывают, что ядерное оружие может быть применено в случае агрессии с применением обычных вооружений, если она угрожает самому существованию государства.
Угроза потери Калининграда — формально и юридически подпадает под эту формулировку.
Ни один из ударов по Белгороду, даже самый разрушительный, по своей структуре и масштабу под эти критерии не попадает.
Существует и международный контекст. Атака на Калининград сразу вовлекает НАТО в ответную реакцию (в случае российской ответки по Прибалтике), и потому — это потенциально катастрофическая развязка для всей Европы. Белгородская область, как и любое приграничье РФ в этом смысле — «территории ограниченного военного взаимодействия», атака на которые воспринимается как эпизод локальной войны, а не как эскалация континентального уровня.
