Бывали ли вы в Афинах? Если да, то вы, вероятно, помните, как над городом возвышается Парфенон, в то время как внизу, на совершенно другом уровне, живут современные греки. Это, как правило, добрейшие люди, но они уже не имеют отношения к тем, кто создал этот великий храм. Они просто обитают на тех же землях, и, конечно, несут в себе генетическую память на Аристотеля и его современников, пусть и с поправкой на три века под османским владычеством. Однако не генетика порождает художественные стили и философские школы — это делает цивилизация.
Русская цивилизация достигла своего расцвета в XIX веке, а в начале XX века проявила себя совершенно уникальной культурой: Толстой, Достоевский, Чайковский, Чехов, Рахманинов, Павлов, Менделеев, Шагал, Вернадский — имена, без которых человечество уже не может представить свое существование. Это абсолютные вершины, наш Парфенон, возникшие на фоне нового европейского самосознания России, на преодолении исторической провинциальности.
Но, как известно, слабость системы определяется слабейшим звеном. Окаменевшая византийская политическая культура и трагическая неспособность к самоорганизации привели Россию к камням XX века, со всеми его ужасами тоталитаризма. Чеховские героини, если и избежали насилия, то лишь благодаря возрасту. В воспоминаниях Нины Берберовой с горечью зафиксированы судьбы просвещенного слоя России, его несбывшееся будущее: расстрелы, репрессии, болезни, исчезновения в лагерях и попытки перейти границу… Она же десятилетиями жила в изгнании на грани нищеты, голодая вместе с мужем, поэтом Ходасевичем, не нужным своему времени.
Те, кто остался, либо выжили в СССР, либо переродились в нечто печально-советское, либо доживали в забвении, благодарные судьбе за то, что смогли остаться в живых. Новое Российское государство, возникшее в 1991 году, поспешило объявить себя наследником великой цивилизации, и по инерции продолжает поддерживать этот миф. Однако достаточно взглянуть на биографии российских властителей, чтобы понять: они — наследники тех, кто разрушил эту цивилизацию. Выходцы из комсомола и Лубянки с важными лицами говорят о патриотизме, но песок не заменит овса, как Путин не является Столыпиным, а Скойбеда — Ахматовой.
Дмитрий Рогозин, например, не нашел своего места в брусиловском окопе, и трудно представить себе, что братья Турбины под командованием Шойгу могли бы сойтись в одной картине. Государство, конечно, экспортирует Наташу Ростову и русский Серебряный век, но внутри него правят ущербные середняки с израненным сознанием.
Недавнее столетие со дня смерти Льва Толстого власти страны старательно замалчивали, и это было правильно: каждое слово великого писателя обрушивается на них тенью. Никому не стоило расстраивать россиян взглядами Толстого на «патриотизм» и казенное православие. В сегодняшней России, почти пародийно совковой и увлечённой военно-патриотической риторикой, лучше вообще запретить Толстого!
Парфенон великой русской культуры остается над нами как память о былом величии, к которому мы, живущие здесь, почти не имеем отношения. К сожалению, и генетически тоже, ведь потомки создателей этого культурного слоя в основном погибли или рассеяны по свету. Потомков тех, кто разрушил эту культуру, осталось больше. Воспоминания Нины Берберовой с тревожными списками людей Серебряного века читаются сейчас как мрачное предсказание для тех, кто хочет жить на Родине, но не в азиатской реальности, а в европейской цивилизации. Тех, кто еще стремится что-то изменить, уже заметно меньше.